Весь день сжался для нее в этот короткий час, который онапровела с ним. Как Габриэла ни старалась, она никак не могла припомнить, что жееще она делала в тот день.
Но эта вспышка счастья все же была слишком короткой.Габриэла очень быстро почувствовала разочарование от того, что ей нельзя видетьДжо все двадцать четыре часа в сутки. Каждый из них хотел взять друг от друга иот новой открывшейся им жизни как можно больше. Каждая минута, проведеннаявместе, была для них самой большой драгоценностью.
Через несколько дней они снова встретились в Центральномпарке. На этот раз у Габриэлы было гораздо меньше времени, чем в первый раз,поэтому они не стали заходить далеко, а сели на траву на первой же попавшейсялужайке. Габриэла положила голову к Джо на колени, а он перебирал ее чудесныезолотистые волосы и говорил, говорил, словно спеша высказать как можно большеза те жалкие тридцать минут, что подарила им судьба.
Вскоре Габриэла уехала, увозя в своем сердце надежду нановую встречу. Правда, теперь они почти каждый день виделись либо висповедальне, либо в пыльной нежилой комнате архива, но этого было до отчаяниямало. Они до сих пор не решили, как им быть дальше, хотя к этому времени онибыли уже вполне уверены в чувствах друг друга. Со стороны положение, в котороеони попали; выглядело вульгарно и даже пошло: священники не раз сбегали смонахинями, здесь Джо был не первым и не последним, однако оба считали свой случайсовершенно особенным, не похожим на те скандальные истории, которые время отвремени случались в католическом мире. Было совершенно ясно, что огласканеминуема. Рано или поздно им придется объявить о своем решении, однакоотважиться на это было невероятно трудно, и вовсе не потому, что они стыдилисьсвоих чувств.
Все дело было в том, что, как ни парадоксально, их отношениякасались не только их двоих. Слишком много людей почувствовали бы себяобманутыми, преданными, оскорбленными в своих лучших чувствах. Прежде всего,конечно, матушка Григория, которая больше других радовалась решению Габриэлыпосвятить себя служению богу. Что касалось Джо, то он просто боялся рвать своисвязи с церковью. В этом он откровенно признался Габриэле во время одного изсвиданий.
— Значит, нам нужно подождать, чтобы как следует всеобдумать, — ответила она ему. — Я не хочу, чтобы ты жалел ослучившемся. Ведь решение, которое ты примешь, будет окончательным.
О себе она почти не думала, хотя до посвящения в новицианткиоставалось совсем мало времени. Ее волновало только одно: если Джо уйдет изцеркви сам или будет лишен сана, то вернуться обратно он уже не сможет.
Джо старался побольше думать о том, что им делать дальше, номысли его то и дело возвращались к их с Габриэлой свиданиям. Жаркие объятья ипоцелуи затмевали все. Джо знал, что совершает страшный грех, но сейчас емубыло все равно. Он страстно желал только одного — быть с Габриэлой, видеть ее,обнимать и ласкать.
Особенно сильной его тоска по ней становилась по ночам,когда он оставался один и часами лежал без сна на узкой койке приходскогообщежития.
Габриэла тоже тосковала по Джо. Она даже начала писатьчто-то вроде посвященного ему дневника, в котором была отражена вся недолгаяистория их любви, все мечты Габриэлы о будущем и все ее надежды. Габриэлаверила, что когда-нибудь они прочтут его вместе и решат, сбылось ли задуманноеили нет. Пока же эта рукопись больше напоминала бесконечное любовное послание,и Габриэла старательно прятала ее в своем бельевом сундучке. Габриэла узнала,что орден приобрел один старый дом на озере Джордж. Решено было превратить егов некое подобие пансионата для престарелых монахинь, и матушка Григориясобиралась выехать туда в самое ближайшее время, чтобы проследить за ремонтом.
«Заодно и отдохну», — сказала настоятельница, когдасестра Иммакулата робко заметила ей, что та уже несколько лет подряд не бралаотпуск.
Из этого следовало, во-первых, что настоятельница будетотсутствовать довольно продолжительное время и что, во-вторых, экзамены на новициатпередвигаются на сентябрь. Будет ли это означать большую свободу лично дляГабриэлы? Все зависело от того, кто будет замещать матушку Григорию на время ееотсутствия.
Но в день отъезда матушки Григории Габриэла неожиданнополучила несколько часов полной свободы.
Все кандидатки ушли в город к зубному врачу, что занималообычно несколько часов. Габриэла же побывала у дантиста всего два месяца назад,поэтому она осталась в монастыре, не имея никаких планов и никакихобязанностей, которыми ей следовало бы безотлагательно заняться. И как толькоее подруги по группе уехали, Габриэла пошла к дежурной монахине и сказала, чтоей необходимо приобрести ручной опрыскиватель и пополнить запас удобрений.
.Дежурная монахиня второй день страдала от сильной головнойболи, поэтому она не стала задавать Габриэле никаких вопросов, а просто вручилаей деньги и ключи от машины. Пообещав вернуться как можно скорее, что, строгоговоря, ни к чему ее не обязывало, Габриэла выехала из монастыря и позвонилаДжо из ближайшего телефона-автомата.
К счастью, Джо был на месте. В последнее время он старалсякак можно реже покидать приходскую ректорию, чтобы не прозевать ее звонок и неупустить одну из редких возможностей встретиться с Габриэлой.
— Сколько времени у тебя есть? — спросил онхриплым шепотом. Джо всегда задавал ей этот вопрос и был очень удивлен, когдаГабриэла сказала, что у нее есть два или три часа.
Этого дня Джо ждал давно, но то, что мечта сбылась, егонастолько поразило, что на несколько секунд Джо буквально лишился дара речи.Опомнившись, он велел Габриэле ждать его в конце Пятьдесят третьей улицы,объяснив ей, что это всего в двух кварталах от монастыря. Габриэла приехала вназначенное место на четверть часа раньше его, и ей пришлось дожидаться Джо вмашине. Все это время она очень переживала, что драгоценные минуты пропадаютзря. Когда Джо наконец подъехал, радости ее не было предела.
Габриэла заранее сняла монастырский платок-апостольник, и,как только увидела, что Джо выходит из машины, она радостно бросилась к нему навстречуи обняла прямо посреди тротуара. Джо крепко поцеловал ее, потом обнял за талию,и они медленно пошли вдоль улицы на восток. Сегодня Джо выглядел как-топо-особенному молчаливым и задумчивым, но Габриэла решила не расспрашивать егони о чем. Только потом ей пришло в голову, что здесь просто негде гулять.
— Разве мы сегодня не пойдем в парк? — удивиласьона.
— Мне показалось, что сегодня слишком жарко дляпрогулок, — ответил Джо и, неожиданно остановившись, положил ей руки наплечи. На этой тихой и безлюдной улице их вряд ли могли увидеть, однаковыражение его лица оставалось озабоченным, и Габриэла снова удивилась этомуобстоятельству.
— А… что мы будем делать? — спросила она.
— Что?.. — Джо, казалось, задумался. —Знаешь, здесь неподалеку живет один мой старый знакомый, мы вместевоспитывались в приюте Святого Марка. Я… признался ему, что в последнее время уменя возникли кое-какие сложности, хотя и не объяснил, в чем дело. Словом, Люкдал мне ключи от своей квартиры и сказал, что я могу пользоваться ею в любоевремя, когда мне захочется побыть одному. Сам он постоянно мотается по всейстране и редко бывает в Нью-Йорке. Сейчас его, например, нет.
