Еще бы нет: мы гостим у Мирона почти неделю. Ладно, первые два дня, когда аппетит был так себе. Но затем он проснулся зверский. Что являлось верным признаком выздоровления.
— Так положено. Для авторитета, — заявил я.
Мы лежали, глядя через окно на звездное небо. Вообще-то, давно уже было пора спать, чтобы набраться как можно больше сил перед завтрашним выходом. Но не спалось. И потому мы лежали, и разговаривали. И о всяких пустяках, и о вещах куда более важных.
— Пузатого я тебя тоже буду любить не меньше, — пообещала Валерия. И без всякого перехода поинтересовалась. — Игорь, как ты думаешь, про Звёздный не врут? Ну, что там есть все, и даже настоящий оркестр?
— И какой им смысл врать? А ты что, так симфоническую музыку любишь?
— Я ее всякую люблю.
— Ну так в чем же дело? У меня в телефоне полно треков, и батарея заряжена.
Только сегодня заряжал: когда еще подвернется такая возможность? Разрядится снова? Да и черт бы с ним: ради Леры не жалко. К тому же вряд ли она будет слушать музыку долго. Все-таки пора спать. Ну а перед этим обязательно нужно заняться кое-чем другим.
— Кстати насчет телефона! Мы уже сколько с тобой, а я еще ни разу в него не заглядывала! А вдруг ты на какую-нибудь лахудру подписан?! А то и на нескольких сразу? И как это мне раньше-то в голову не пришло?! В общем, неси его! Сейчас мы тебя выведем на чистую воду!
Я слез с постели, все еще улыбаясь. Телефоном здесь можно пользоваться только как проигрывателем и камерой. Откуда у меня возьмутся подписки?!
Прошлой ночью мы с ней смотрели комедию, тоже с телефона. Не выдающуюся, но то и дело смеялись над далеко не самыми удачными шутками и ситуациями. Все-таки развлечений настолько мало, что даже она казалась шедевром. Ну а затем обоим вдруг стало грустно. Я выключил ее уже перед самой развязкой, и нам совсем не было интересно, чем все закончится. Грустно, потому что на экране мелькали кадры Земли. Куда вернуться вряд ли теперь суждено. Казалось бы, самые обычные улицы, люди, дома… Выхваченный крупным планом кот, который следил за веселой стайкой воробьёв, и который совсем не вписывался в сюжет. Случайно попавший в кадр самолет. И многое другое. То, что при жизни там, не обращаешь никакого внимания, настолько все привычно. И начинаешь ценить, только когда потерял.
Я уже нащупал на столе телефон, и даже взял его в руки, когда за окном мелькнула быстрая тень. Не сразу за ним, поодаль, и, если бы глаза не привыкли к темноте, мне ни за что не удалось бы ее разглядеть. Тень не могла принадлежать зверю. Нет, случается, те забредают и в оазисы, и иной раз от них довольно трудно избавиться, но то, что я видел какие-то считанные мгновения, не могло быть ничем иным, как человеком. Причем таким, который страстно желает, чтобы его не увидели.
— Тихо! — скорее подумал, чем сказал я, осторожно возвращая на стол телефон, и хватаясь за оружие. Затем единственным шагом оказался у постели, горячо зашептав Валерии на ухо. — Одевайся быстрее, закроешь за мной дверь, и сразу же забейся в самый угол возле окна. Сиди тихо, чтобы не случилось, и чтобы не происходило снаружи.
Я обязательно заставил бы Леру залезть под кровать. Но наша постель больше всего походила на ящик, к тому же доверху заполненный всяким барахлом. И освобождать его, значит, терять время. Снаружи все было тихо. И все же я готов был поклясться, что тень за окном мне не примерещилась. И еще сразу же вспомнились слова Яниса, сказанные им накануне.
— Никак не могу отделаться от наваждения, что за нами кто-то наблюдает.
Конечно же, никто его на смех поднимать не стал. Более того, Трофим с Остапом тщательно осмотрели окрестности. Никого и ничего не обнаружив. Ну а что там можно было найти? Кучку фильтров от сигарет, которые оставил наблюдатель? Или упаковку от продуктов, которыми тот время от времени подкреплялся? Не нашли ничего, что совсем не означало, будто Артемон ошибается. Ночами у нас всегда выставлена охрана из двух человек. Днем обязательно кто-нибудь дежурит тоже. Но где бы взять уверенность, что караульные еще живы? Наконец, шуршание одежды затихло.
— Оружие взяла?
— Да.
Совсем не хотелось бы, чтобы оно тебе пригодилось, но так мне будет самую чуточку спокойней.
— Сейчас я подойду к двери, потихоньку ее открою, выйду, закрою за собой, и только тогда ты уже сама к ней подойдешь и задвинешь засов, — от засова у него было только название: деревяшка с палец толщиной. Но дверь открывалась наружу, и потому так просто его не сломать. — Все поняла?
— Да.
Голос у Леры не был испуганным. Слишком много ей уже пришлось пережить за те два месяца, как она сюда угодила, замучишься перечислять. К тому же и сам я старался говорить так, чтобы не вызвать лишней тревоги. Мне точно не показалась тень за окном, но совсем не обязательно, чтобы она принадлежала врагу. Я настороженно посмотрел в щель, готовый в любой момент… нет, не отпрянуть, броситься вперед. Чтобы прокатиться по земле, и оказаться под прикрытием сруба колодца, благо, он недалеко. Поблизости, минут в пятнадцати ходьбы, есть родник с чистой холодной водой. Но Мирон не был бы самим собой, если бы не выкопал колодец рядом с домом.
Никого не было видно, как и не доносилось никаких звуков. Кроме самых обычных ночных. Звездное небо давало достаточно света. Иголок собирать не получится, но видно достаточно далеко. Даже стену подступающих к заимке джунглей, и до них метров полста. Все также, на корточках, я и выбрался наружу. Прикрыв за собой двери, на некоторое время замер, дожидаясь, когда Лера задвинет засов. Все, можно двигаться дальше. Я и двинулся, вприсядку, утиной походочкой, вдоль стены дома. На темном фоне которой буду не так заметен. Благо и рожа загорела почти до черноты, и одежда на мне белизной не сверкает. Крался и думал: вот меня увидит кто-нибудь из тех, кто сейчас дежурит, и что он подумает? А если им окажется Гудрон? Уж он-то наверняка каверзно так спросит:
— Теоретик, ты чего это? Тренируешься перед выходом? Ляльку свою скучать бросил, а сам вон оно чё? Или у вас, эмоционалов, каждую ночь так положено, чтобы свой дар не растерять? — либо что-нибудь еще в том же духе.
Грохот выстрелов улыбку с лица стер мгновенно. Ну а затем мне стало совсем не до того чтобы начать улыбаться снова: где-то за домом разразилась целая перестрелка. Выстрелы бахали одни за другим, и несложно было понять, что стреляют и наши, и в наших.
Давно успел убедиться: в перестрелках вообще ничего хорошего нет. Но особенно они противны ночные. Когда только по наитию и удается понять — где свой, а где чужой, да и то далеко не всегда оно срабатывает. Когда получить свинцовый гостинец от своего можно также легко, как и от чужого.
Гудрон, Янис, Дарья и остальные нашли себе приют в хижине, которую и домом-то назвать нельзя. Так, сарай из жердей, с многочисленными щелями в стенах. Единственное его достоинство — крыша, которая в большей степени защита от палящих лучей солнца, но не от дождя. Любая пуля пронзит строение насквозь, и стреляли где-то в той стороне. Из дома Мирона не доносилось ни звука. Либо он посчитал, что ему еще не время, или же вообще решил: его дело — сторона. Но в любом случае, можно себе представить — какими последними словами он называет всех нас. Тех, которые в прямом смысле привели в его дом войну.
