Наблюдаю за тем, как мой муж бережно придерживает свою дочку и недовольно зыркает на проводника рядом, который говорит, что девочка может держаться сама. Я удивляюсь тому, насколько бережно Дамир относится к дочери, он буквально сдувает с нее пылинки, в то время как она пользуется этим и старательно выпрашивает у папы игрушки, украшения, недавно он купил ей детскую косметику.
— Мама, — ко мне подбегает Артем с большим шаром ваты.
— Расплатился? — спрашиваю у него и отщипываю кусочек.
— Угу, — кивает он, — мне сдачу дали.
Он протягивает мне деньги, которые я тут же кладу в сумку и улыбается, а я думаю о том, что еще шесть лет назад я была ему обычной няней, а уже сейчас он зовет меня мамой и любит так же, как и Дамира. Странно, но с ним муж строже, не бегает за каждым шагом и не придерживает везде где только можно, как делает это с Машей.
— Папа снова с сестрой? — Артем закатывает глаза, прямо как я и садится рядом.
Мы поедаем сладкую вату и ждем Дамира с Машей. Когда они возвращаются, мы почти справляемся с ватой и Артем утаскивает Машку на газон играть. Дамир порывается следом, но я удерживаю его за рукав.
— Стоять, — говорю уверенно. — Может, хватит ее так опекать? Это было актуально когда ей было два-три года. В пять это выглядит как чрезмерная опека, милый.
— Она может упасть, — возражает Дамир и даже не смотрит в мою сторону.
— Может, — соглашаюсь я. — А еще порезаться, получить шишку на лбу и сбить коленки в кровь, — лицо мужа темнеет и он снова дергается в ее сторону. — Эй, это уже не смешно, — останавливаю его. — Она ребенок и должна пройти через это.
— Она маленькая.
— Эй, Дамир Александрович, — обращаюсь к нему максимально серьезно. — Ваша дочь уже взрослая, самостоятельная девочка со своим набором косметики. Она не может быть маленькой, милый. Прекращай с опекой, потому что сейчас твоего внимания требуем мы.
Он переключается почти сразу, нежно поглаживает живот и приобнимает меня за талию.
— Прости.
— Не прощу, если ты сейчас же меня не поцелуешь, Дамир Александрович.
Он притягивает меня чуть ближе и легонько целует в губы.
— Мама с папой целуются! — кричит Машка, после чего я чувствую две пары рук на своих ногах.
Эпилог. ДамирЯ никогда не думал, что к тридцати пяти годам стану параноиком, но именно им себя и чувствую. Первые несколько лет когда Маша была маленькой я буквально не отходил от нее, когда мы гуляли и оставались вмест, не выпускал ее крохотную ручку из своей ладони и всячески ограждал от падений.
Спустя три года изменилось только то, что маленькая девочка превратилась во взрослую принцессу, вот только мое отношение к ее падениям и царапинам не изменилось, я все так же стараюсь быть с ней и защищать. Знаю, что это выглядит странно, но стоит ей захныкать, как я порываюсь бежать к ней и осматривать ее тело на предмет ушибов.
Я не знаю, что будет дальше, но мне по настоящему страшно, потому что уже сейчас я не представляю, как вообще разрешу ей встречаться с парнями. Наверное, устрою настоящий отбор и перестану подпускать хоть кого-то из мужского пола.
— Ты готов? — спрашивает Катя, таща меня за руку к церкви, где прямо сейчас происходит крещение нашего сына Романа.
— Готов, — коротко киваю и иду за женой.
Наконец, из церкви показывается Герман и Оксана — наши крестные. Ксюша работает у нас няней и крестной лучше ее просто не найти, а Герман это Герман. Ему невозможно было отказать в крещении третьего племянника. Сзади идет Марина — сестра Кати, с которой Герман вначале не то что не нашел общий язык, они смотрели друг на друга волком и даже слышать ничего не хотели о совместном отдыхе, а потом… потом они просто пришли к нам, держась за руки, и сказали, что собираются пожениться.
Я не был удивлен, а Катя с шокированным взглядом переводила взгляд то на моего брата, то на свою сестру. Она до сих пор не верит в их отношения, хотя они вместе уже три года. Я и сам не верю, что брат женился. Всегда думал, что он станет прожигать жизнь до последнего и уж точно не остепенится.
Мы все перемещаемся в кафе, где будет проходит последующее празднество. Я еду с братом в машине, а Катя села с Мариной и Ксюшей в фургончик. По пути замечаю, что Герман слишком мрачен и как-будто расстроен.
— И что случилось? В церкви кто-то не так посмотрел? — я усмехаюсь, но вижу, что брату не до шуток.
— Марина беременна, — как-то безжизненно говорит он.
— И? — не понимаю его. — Чего мрачный? Или развод планировал? Ты смотри, Марина сестра Кати и если ты… — договорить я не успеваю, потому что Герман тут же меня прерывает.
— Я бесплоден.
Паркую автомобиль почти сразу, поворачиваюсь к брату и смотрю на него долгим взглядом, прежде чем выдать:
— Ты серьезно?
— Я проверялся, Дамир. Бесплоден.
— Бред, — уверенно говорю я, потому что если и есть человек, который любил бы этого засранца больше, то это наша мать, а после сразу же стоит Марина, готовая ради него не все.
Мы приезжаем в кафе с опозданием, я вижу, что Герман подавлен, а Марина кружит вокруг него. Не знаюпочему Гера решил что бесплоден, но склонен верить своим глазам.
Вечером, когда мы уже собираемся укладываться, говорю:
— Ты знаешь, что Марина беременна?
— Конечно знаю, — заявляет Катя.
— А то, что Герман не может иметь детей?
— Ой, я тебя умоляю, — Катя отмахивается. — Бред это. Ему поставили низкую активность сперматозоидов, а он уже сделал себя бедным несчастным и бесплодным.
— Он переживает, — я улыбаюсь, потому что меня, наконец, отпускает.
— Он переживет, а вот Марина… не советую ему ее злить, иначе будет спать на улице.
— Думаешь, у них все будет хорошо? — спрашиваю у своей жены, потому что счастье брата меня интересует практически как свое собственное.
— Конечно, будет! — через пару недель Марина сделает тест ДНК, все прояснится.
