— Она женщина. Она не сдастся без боя.
Его рука скользнула мне на шею, под волосы и притянула к этим самым огненным губам. Мне сделалось не по себе. Совсем не по себе… И затаенное желание не было тому причиной. По спине бежал холод. Он отскакивал от второй руки барона, которую он возложил мне на талию, и стремительно возвращался в голову.
— А ты сдашься? — его губы, миновав рот, замерли на моей пылающей щеке. — Сними кольцо. Я подарю тебе другое…
Я сжала руку в кулак, хотя еще секунду назад хотела сунуть пальцы ему под пиджак.
— Нет, — через силу вымолвила я. — Я верну его только Яну.
Но губы барона не слышали мой ответ, они соскользнули со щеки на мочку уха. Тело сдавалось без боя, я откинула голову, открывая для поцелуев шею. Для новой, еще неизвестной мне, ласки… И вдруг услышала незнакомый, почти истерический крик — кто-то звал меня, звал по имени! Надрывно! Через слезы!
Я рванулась от барона. Он попытался удержать меня, но я уперлась ему в грудь.
— Пустите!
Он отпустил и чуть не выронил часы — поймал их у самого пола, а когда выпрямился, я уже была на лестнице. Крик становился все громче и громче.
— Вера, вернись!
Барон бежал за мной, но я летела вперед.
— Вера, еще четыре минуты! Вера! Назад!
Он почти схватил меня за руку, но я вырвалась. Заткнула ладонями уши, но крик становился сильнее, он шел из мастерской. Нет, из кукольной комнаты. Я на ощупь бросилась к шкафу, распахнула его створки и не закричала, когда мне на шею опустились цепкие прозрачные руки. Я видела ее рот. Он был закрыт. Но крик не прекращался. Другие руки были у меня на талии. Барон молча тянул меня к себе, а Элишка оставалась в шкафу и не отпускала мою шею. Боролись они молча. Только кто-то другой продолжал истошно выкрикивать мое имя. Из шкафа, из-за спины Элишки, и я, превозмогая боль, протянула руки, будто желала обнять призрак, но схватила то, что упало мне в руки, и рванула на себя. Сквозь тонкое прозрачное тело призрака прошла марионетка с бантом на груди.
— Жизель!
Закричала я так, что нам на головы могла спокойно обрушиться потолочная балка, и меня отпустили. Оба. И Милан, и Элишка. Я прижимала к груди марионетку, не обращая внимания на бьющую по рукам тяжелую вагу, и бежала в темноту: кто-то считал шаги, говорил, куда поворачивать — это был тот же голос. И вдруг передо мной выросла дверь.
— Бей!
Барабанные перепонки чуть не лопнули от женского крика. Я ударила плечом — стекло не поддалось, потом ногой, по замку. Раз, второй, третий… Мне снова перестало хватать воздуха. Элишка догнала меня. В руках тряслась марионетка Жизель, и я из последних сил шарахнула по замку. Непонятно как, но я поняла, что замка больше нет. Налегла на дверь, и на меня пахнуло холодом. Это оказался балкон. Еще, еще… Он же завален снегом! Еще… Я уже хрипела. Элишка решила меня додушить.
Нет! Прошло всего несколько секунд, и вот она щель! Я втиснула в нее марионетку, потом себя, и рухнула в сугроб, держа куклу высоко над головой, и осталась лежать присыпанная снегом. Еще какое-то время в щели промаячила легкая пелена призрачного одеяния. Элишка видимо не смела покинуть дом, и когда в моих ушах сердце пробило пятнадцать раз, Элишка исчезла.
Я лежала и не чувствовала холода. Смотрела в печальные глаза Жизель и понимала, что начинаю плакать. Она молчала. Я тоже. Снег прекратился. Какое счастье! Спрятать куклу на мокрой груди я бы не смогла.
— Верка!
Балконная дверь заскрипела. Это был Карличек.
— Не смей! — прокричала я, когда тот протянул руку, чтобы забрать куклу.
— Мне надо тебя поднять.
Я кое-как подтянула ноги, но встать не получилось, и я снова зарылась по уши в обжигающий снег, но марионетку не замочила. Карличек подполз ко мне на коленях и подтолкнул под спину. Я коленями проложила себе путь к двери и ухватилась за ручку, чтобы встать, продолжая заботливо прижимать к себе марионетку свободной рукой. Карлик оттянул дверь, и я вместе со снегом ввалилась в ночной дом.
— Она их выпустила, — послышался откуда-то издалека голос Милана. Абсолютно убитый. — Как-то сумела переломить им шеи. Теперь они все на свободе, Вера! Завтра в полночь их будет четырнадцать. Против нас двоих.
— Тринадцать, — проговорила я. — Жизель осталась с нами.
Я рухнула коленями на пол. По собственному ли желанию, из-за покинувших меня сил или поскользнувшись на мокром полу — не важно. Барон пересек комнату и тоже опустился передо мной на колени, но не обнял. Между нами была кукла.
— Я спасла ее, — сказала я, глядя на барона, но не видя даже его силуэта из-за набежавших слез.
— Нет, Вера. Это она спасла тебя. Жизель — славная девочка. Она всегда думала о других и лишь потом о себе…
— Уберите руки! — завизжала я и сумела подняться, чтобы закрыть от барона куклу обеими руками.
Он вздрогнул и медленно выпрямился.
— Ты мокрая, Вера. Ты сейчас ее испортишь. Отдай мне Жизель. Я не причиню ей вреда.
Я протянула марионетку и лишь руки стали свободными, спрятала лицо в ладонях. Плечи мои заходили ходуном от рыданий.
— Ну что ты стоишь?! Неси бутылку бехеровки и много простыней. Она же вся мокрая. Вера! — теперь барон шагнул ко мне. — Все будет хорошо. Только сними с себя мокрую одежду. Ты просто снежный сугроб, а не женщина!
— С чего вы взяли? — с трудом проговорила я. — Здесь темно. И вы меня не трогали.
— Логика. Железная мужская логика! — усмехнулся Милан. — Ты явилась со снежного балкона. Какой ты еще должна быть? Прошу тебя, сними с себя всю одежду.
Я вцепилась в свитер и сдернула его, потом стащила футболку, лифчик я не надевала. С молнией джинсов я провозилась пару секунд, зато стащила их вместе с трусами и только внизу заметила сапоги. Пришлось сесть на ледяной пол голым задом и разуться.
— Вера, возьми Жизель, а я возьму тебя.
Почувствовав в руке вагу, я механически сомкнула на ней пальцы. Барон подхватил меня на руки. Марионетка болталась в воздухе и будто бежала рядом с нами. В своей спальне Милан опустил меня на кровать и забрал марионетку.
— Не уносите ее! — взмолилась я.
— Она будет здесь, на стуле. Нити запутались, но это не беда. Ну что ты здесь стоишь?! — это Милан уже орал не на меня. — Догадайся, что тебе здесь не место! И закрой за собой дверь!
Не мог же он говорить это кукле. Марионетки сами не ходят, хотя говорят без разрешения — это я теперь точно знаю. Дура… Это был карлик. Теперь он ушел. Мы одни. Но не вдвоем, а втроем, и я могу спокойно сидеть голой на кровати. Ничего не произойдет. На груди продолжал болтаться розмарин. Бред… Что это было? Призрак. Говорящая марионетка, зовущая на помощь. Меня? Почему меня? Почему не своего создателя?
