Калвер понял, что главное, к чему он стремился, удалось: он вселил в них страх перед человеком-агрессором, человеком-убийцей, человеком, способным защитить себя. Больше эти гнусные твари не будут считать их жалкими, беспомощными существами, легкой добычей.
Прекратив стрелять, Калвер быстро рассказал всем то, что узнал от Дили о запасном выходе. По реакции Фэрбенка, Эллисона и Стрэчена он понял, что, не будь обстоятельства столь критическими, они расправились бы с Дили, возможно, даже убили его. И, честно говоря, он, Калвер, так был зол на Дили, что с удовольствием помог бы им.
— Соберите все, что можно использовать для защиты от крыс, кроме оружия. До арсенала уже не добраться, да кроме того, там все залито водой, а у нас нет времени проверять исправность оружия. Но нам, несомненно, придется защищаться от крыс, поэтому ищите, — сказал он мужчинам. — А потом сразу же, как можно быстрее, пробирайтесь к главной вентиляционной шахте, но по дороге заглядывайте во все помещения и отсеки, чтобы вывести оставшихся там людей.
— Мы не будем никого искать! — воскликнул Стрэчен, дрожа от страха. — Мы сейчас же пойдем к шахте. Калвер нацелил автомат на Стрэчена.
— Повторяю еще раз: вы обойдете все помещения и попытаетесь вывести тех, кого еще можно спасти. — Он старался говорить спокойно, но твердо.
— Хорошо, мы пойдем. Но верните мне мой автомат, — взмолился Эллисон. — Не можем же мы идти без оружия.
— Нет, автомат я вам не дам, — сказал Калвер тоном, не допускающим возражений.
В глазах Калвера мелькнуло что-то такое, отчего Стрэчену и Эллисону сделалось страшно. И страх этот был сродни тому, который они испытали перед всеми нависшими над ними опасностями. Не произнеся больше ни слова, они пошли по воде, тревожно оглядываясь на Калвера, пока не исчезли за приборными стойками.
Фэрбенк положил руку на плечо Калвера.
— Эй, не забывайте, что я с вами, — сказал он.
От его слов у Калвера потеплело на душе, и он даже слегка расслабился, насколько это было возможно в столь экстремальных обстоятельствах.
— Да, Фэрбенк, хорошо, что вы рядом. Пошли, дорога каждая минута.
Он оттолкнулся от стены и, поддавшись потоку, направился к Дили, Кэт и небольшой группе людей, поджидавших их возле центра управления. Фэрбенк шел следом. Ухватившись одной рукой за опору платформы, к которой прислонилась Кэт, Калвер обнял ее за плечи. Она прильнула к нему, глаза ее были полны слез, а губы едва слышно прошептали:
— Бедная Клер.
Что он мог сказать ей, чем утешить? Он лишь крепче прижал к себе убитую горем девушку.
— Дили! — прокричал он. — Нам нужны фонари. Дили показал на ближайшую дверь:
— Там за дверью, на полках!
По знаку Калвера Фэрбенк поспешил туда. Он шарил по полкам в затопленном помещении, ища фонари, лампы и что-нибудь еще, что можно было бы использовать как оружие в борьбе с крысами. На длинном металлическом шкафу Фэрбенк разглядел какую-то вполне, как ему показалось, подходящую штуковину, вскарабкался на ксерокс, едва выглядывающий из-под воды, и протянул руку наверх.
Калвер в это время направился со своей группой к проходу, ведущему к главной вентиляционной шахте. В группе, кроме него, Дили и Кэт, было еще пять человек: четыре инженера и сторож. Они выстроились в цепочку и поддерживали друг друга, так как течение в коридоре, по которому им предстояло пройти, было очень сильным — именно в этом месте сходились встречные потоки воды, образуя водоворот.
Калвер шел впереди, обхватив за талию Кэт и прижимая ее к себе. В другой руке он держал автомат. За ними шел чернокожий инженер по эксплуатации Джексон, потом Дили, затем еще три инженера балансировали в потоке, стараясь не потерять равновесие. Замыкал цепочку сторож, он как бы выполнял роль якоря, стоя на месте и прижимаясь к стене, чтобы дать возможность остальным выбраться в более безопасное место. Тогда они смогут помочь ему.
Калвер держал автомат дулом вверх и время от времени выпускал короткие очереди, заставляя крыс разбегаться в стороны, при этом они выискивали уголки потемнее, где их почти невозможно было разглядеть. Однако он заметил, что крысы уже немного привыкли к этой пальбе и не так боятся, как прежде, во всяком случае, они довольно быстро возвращались назад, лишь только Калвер прекращал огонь, и тихонько крались в том же направлении, будто сопровождали группу людей, выжидая наиболее подходящий момент для нападения.
Калвер снова нажал на курок, но автомат молчал. Черт! Кончились патроны! Он застонал от отчаяния.
До главной вентиляционной шахты было недалеко. Однако еще предстояло выбраться из этого коридора и повернуть налево к распределительному щиту, но у Калвера уже не было уверенности, что им удастся добраться до цели. Вода продолжала прибывать, стаи крыс шли за ними по пятам. Да к тому же все вокруг заволакивало едким дымом, от которого слезились глаза и невыносимо першило в горле. Это было что-то новое, непредвиденное. Дым спускался откуда-то сверху, окутывая все вокруг плотным туманом. Калвер почувствовал, что становится трудно дышать. О черт! Какое разнообразие возможных вариантов смерти ожидало их: помимо всего прочего, они еще могли задохнуться или заживо сгореть.
Взрыв, казалось, потряс убежище до основания. Калвер неожиданно оказался под водой: то ли сам нырнул, то ли его накрыло волной, образовавшейся при взрыве, — этого он не помнил. Взрыв оглушил его.
Вынырнув, Калвер обнаружил, что свет в убежище погас. Лишь откуда-то, из дальнего конца коридора, доносилось сюда какое-то дрожащее свечение. Что это, Калвер не мог понять, только видел, как это огненное мерцание, разрастаясь, с каждой секундой приближалось к нему, разрывая едкую завесу тумана, и вот-вот должно было поглотить его, сжечь, испепелить.
Калвер успел подумать, что в этом аду, в котором они все оказались, нет предела плохому — каждое мгновение порождает новый кошмар.
Глава 18
Реальность показалась Брайсу почище любого кошмара из его снов. Он вышел из забытья, уже отлично сознавая, что болезнь все-таки зацепила его. Ее симптомы еще не были очевидными, но сухость в горле, жжение где-то внутри и дикая головная боль говорили, что до агонии недалеко. Пройдет несколько дней — и появятся возбуждение, растерянность, галлюцинации, потом — спазм, окостенение шеи и спины, судороги, а там, глядишь, и паралич. В Штабе Гражданской обороны во время подготовки говорили об этих симптомах, и теперь Брайса бросало в дрожь при одной мысли о неминуемо надвигающейся боли. Скоро он не сможет пить, а уж это вообще приведет его в бешенство, заставит до смерти бояться любой жидкости, и даже собственная слюна будет вызывать ужас. Судороги и безумие постепенно доведут его до комы, полного изнеможения от боли, а следом за этим придет и смерть, которую поневоле воспримешь как милосердие.
Рука его на мгновение онемела, но тут он вспомнил, с какой стремительностью лечила его доктор Рейнольдс, и новый приступ тошноты охватил Брайса.
