Жертвование органов наполняет благородством последние минуты. Это не просто отключение аппаратов, а акт продолжения жизни, возвращения долга, перехода к новому этапу. Это способ заявить о своей жизни и одержать победу перед лицом смерти… Нам всем дарована жизнь, и желание поделиться этим бесценным хрупким подарком – один из самых благородных поступков.
Преподобный Эдвард Макре, в память о своем сыне, Стюарте Макре Чтобы провести трансплантацию, нам в первую очередь требуется донор, живой или мертвый. Возможно, настанет день, когда мы будем выращивать органы в пробирке, печатать их, производить на станке или заимствовать у свиней, но пока мы продолжаем полагаться на альтруизм доноров и их семей. За последние 10 лет я провел сотни трансплантаций, среди которых было множество побед и несколько сокрушительных поражений, и я всегда восхищался силой наших пациентов и их близких. Тем не менее никто не впечатляет меня так сильно, как доноры.
Есть два типа умерших доноров. Самый распространенный – доноры, у которых была констатирована смерть мозга. Сердечный приступ, инсульт, приступ астмы, авария или травма могут привести к прекращению притока крови к мозгу, из-за чего он отекает. Причиной смерти мозга часто является гипоксия (нарушение поступления кислорода к тканям мозга, связанное с шоком, остановкой сердца или понижением кровяного давления из-за кровотечения). Мозг заключен в твердую скорлупу (череп), и если он распухает до такой степени, что уже не помещается в нее, то он выходит за пределы черепа. В некоторых случаях мозг может разбухнуть и перекрыть ток крови без выхода за черепные границы. В любом случае мозговые клетки отмирают, и у пациента диагностируется смерть мозга. У пациентов с умершим мозгом, находящихся на аппарате искусственной вентиляции легких, сердце продолжает биться, почки – производить мочу, печень – вырабатывать желчь, но человек по закону считается мертвым. После этого мы можем извлечь органы, включая сердце. Но прежде чем поместить перекрестный зажим на аорту и остановить сердце, мы готовим органы, выкачиваем из них кровь и обкладываем льдом, чтобы снизить их метаболическую потребность. Иными словами, мы усыпляем органы до того момента, когда будем готовы поместить их в новых владельцев.
Если пациент умирает быстро, мы можем взять его органы для трансплантации. В нашей программе мы ждем легкие, печень и поджелудочную железу 30 минут, а почки – до двух часов.
Ко второму типу умерших доноров относятся пациенты, которые тоже перенесли сердечный приступ, инсульт, приступ астмы, попали в аварию или получили травму, но которые уже не могут жить в соответствии со своими желаниями. Возможно, у них сильное повреждение мозга, еле-еле функционирующее сердце или легкие, которые не справляются с дыханием. Тогда семья (или реже сам пациент) принимает решение отключить систему жизнеобеспечения, то есть прекратить работу аппарата искусственной вентиляции легких и остановить подачу препаратов, поддерживающих кровяное давление. Только если пациент умирает быстро, мы можем взять его органы для трансплантации. В нашей программе мы ждем легкие, печень и поджелудочную железу 30 минут, а почки – до двух часов. Мы обычно не используем сердце таких доноров, потому что остановка сердца до его удаления приводит к необратимым повреждениям органа. Если пациенты умирают позднее отведенного времени, команды по извлечению органов возвращаются домой с пустыми руками, а пациентов отвозят обратно в отделение интенсивной терапии, где они умирают в течение одного или двух дней. Такой процесс пожертвования органов называется ДЦС, или «донорство после циркуляторной смерти» (в противоположность ДСМ, или «донорству после смерти мозга»).
Есть два типа умерших доноров. Самый распространенный – доноры, у которых была констатирована смерть мозга.
Если пациент в любом случае умрет, почему бы не извлечь его органы под анестезией, пока он еще интубирован[118]? Это сложный вопрос. До отключения системы жизнеобеспечения такие пациенты считаются живыми со всех точек зрения. Они могут быть смертельно больны или иметь необратимые изменения в организме, но они все еще живы. Обычно близкие таких пациентов хотят оставаться рядом с ними до тех пор, пока их смерть не будет констатирована (родственники пациентов с умершим мозгом обычно не остаются в больнице). Близких второй группы доноров даже пускают в операционную, несмотря на то что пациент уже подготовлен и задрапирован в холодном стерильном помещении. В тот момент, когда констатируется смерть пациента, их быстро выводят из операционной, а команды трансплантологов незамедлительно приступают к извлечению органов (время здесь имеет огромное значение). Если бы мы удалили органы, особенно сердце, до наступления циркуляторной смерти, то причиной смерти стало бы «донорство органов». В этом и заключается их отличие от пациентов, у которых наступила смерть мозга: последние по закону считаются мертвыми, хотя их сердце продолжает биться.
Когда я анализирую свой опыт извлечения органов, то вспоминаю несколько наиболее ярких историй. Например, историю о маленьком мальчике с редкой инфекцией горла. Ему исполнилось два года, как и моей старшей дочери в то время. Он был абсолютно здоров, жил с родителями и братом, обладал прекрасным воображением и любил мечтать, как все дети его возраста. Он заболел несколькими днями ранее. Поначалу все думали, что это несерьезно – просто больное горло. Однако, когда он стал хрипеть, пускать слюну и задыхаться и родители привезли его в больницу, было уже слишком поздно. Его маленькое горло отекло до такой степени, что воздух перестал поступать в легкие. Мозг ребенка требовал кислорода. Его сердечко старалось изо всех сил, но просто не могло биться. Сердце зависит от воздуха и кислорода, который с ним поступает.
Если пациенты умирают позднее отведенного времени, команды по извлечению органов возвращаются домой с пустыми руками, а пациентов отвозят обратно в отделение интенсивной терапии, где они умирают в течение одного или двух дней.
В больнице в суженные дыхательные пути мальчика поместили маленькую пластиковую трубку, но сердце по-прежнему работало слабо. Когда сердце удалось запустить, мозг уже был необратимо поврежден, стал разбухшим и травмированным. Ребенок был подключен к системе жизнеобеспечения и формально оставался живым, но его родители не желали ему такого существования. Он хотя бы мог спасти кого-то другого.
