– Передачи чего?
Он встал, подошел к Фрэнни, положил руки ей на плечи и легонько сжал. Она почувствовала его теплое дыхание, запах виски, увидела пробивающуюся темную щетину, которая подчеркивала измученное выражение лица и изнуренный вид. Она почувствовала, как по ее щекам побежали слезы, и прижалась лицом к его груди, уютно устроившись между шеей и мягкой шерстью пуловера.
– Ты когда-нибудь участвовал в спиритических сеансах? – спросила она.
– Нет.
– А я однажды участвовала.
– И что произошло?
Фрэнни рассказала ему все; он внимательно слушал, облокотившись о подоконник. Когда она закончила, первой его реакцией было:
– Ты проверяла других своих сокурсников? Тех, кто не участвовал в сеансе?
– Зачем?
– Чтобы убедиться в правильности причинно-следственной связи. Ты предполагаешь, что это последствия спиритического сеанса, но это может быть и что-то еще. – Он пошевелил пальцами ног в дряхлых туфлях, мгновение рассматривал их, потом продолжил: – Если необычные вещи происходили и со студентами, которые не имели дела с планшеткой, то эти события надо рассматривать по-другому.
– Ты хочешь сказать, что нужно связаться со всеми студентами Лондонского университета, которые учились в нем в течение тех же трех лет, что и я?
– Да. Это вполне возможно.
– Потребуется время, – тихо произнесла она. – И что я скажу им? Привет; просто хочу узнать, ты еще жив?
Оливер замолчал, погрузившись в раздумья.
– У тебя есть знакомый священник? – спросил он наконец.
– Нет. Больше нет.
Он мрачно посмотрел ей в глаза.
– Думаю, нам понадобится священник.
Они занимались любовью, потому что им нужно было забыться. Но после этого Фрэнни лежала в кровати Оливера с открытыми глазами, не в состоянии заснуть. Алкоголь выветрился из головы, и ее начали одолевать тревожные мысли. Она рисовала себе свои собственные похороны, гадая, кто из ее предыдущих любовников пришел бы. Возможно, они стали бы винить себя за то, что недостаточно любили Фрэнни. Потом она задумалась, может быть, стоит позвонить в справочную и поинтересоваться, не существует ли телефона помощи жертвам спиритических сеансов. Наподобие организации анонимных алкоголиков.
Рядом с ней глубоко дышал Оливер. Физическая сила и привилегии, данные ему от рождения, все же не избавили его от страхов. Он боится совпадений.
Двадцать шесть.
Она очнулась в холодном поту. Непонятные знаки на стене. И число двадцать шесть в центре концентрических кругов. Трагедия с Тристрамом выбила ее из колеи, и из-за этого Фрэнни все еще не спросила Оливера о том, что увидела в его собственной библиотеке. Сейчас она уже не могла ждать.
Оливер зашевелился; кровать скрипнула, когда он встал, и Фрэнни услышала, как он накинул что-то на себя и тихонько прошел через комнату. Дверь открылась, едва щелкнув, и с таким же щелчком закрылась. Фрэнни зажгла ночник со своей стороны кровати и села. Зашумела вода в туалете, и Оливер вернулся в комнату.
– Привет, – сказал он.
Она улыбнулась ему усталой, напряженной улыбкой, и слова полились потоком.
– У тебя в библиотеке на стене висят таблицы с математическими вычислениями. Что это такое?
Оливер в своем пестром халате, сгорбившись, присел на край постели.
– Нумерология, – просто ответил он.
– Что это значит?
Он зевнул.
– Часть ее – это теория о том, что числа могут дать ключ к пониманию, как я полагаю, скрытых от нас тайн Вселенной.
– Какого рода числа? – Ей необходимо было понять.
– Все числа имеют какое-то значение.
– Как их определяют?
Он по-прежнему сидел на краешке кровати.
– Это сочетание метафизики и религии. Числа даны в Библии. Ими очень интересовались Аристотель и Пифагор. Это все имеет твердую логическую основу. Числа вносят упорядоченность в кажущуюся хаотичность Вселенной.
– А как ты определил числа?
– Ты знаешь, что такое палимпсест?
Фрэнни потянулась к стакану с водой, стоящему возле кровати.
– Да… это часто бывает на старых рукописях монахов. Когда один текст стерли и сверху написали новый, отпечаток старого все равно можно разобрать, если вглядеться повнимательнее или смотреть под определенным углом.
Оливер кивнул.
– Числа есть во всем, если вглядеться повнимательнее. В атомах и молекулах всего, что мы видим и ощущаем. В Библии есть сотни кодов и посланий. В наших именах и датах рождения.
– Почему ты заинтересовался этим?
Он откинулся на изголовье кровати.
– Часть математической науки занимается тем, что такое порядок, закономерности, пытается разглядеть какой-то смысл в хаосе. – Он задумался. – Вселенная хаотична, но Солнечная система строго упорядочена. На Земле есть жизнь только потому, что наша планета оказалась на единственно подходящем расстоянии от Солнца и Луны. Всего лишь немного дальше от Солнца – и она была бы слишком холодной для жизни, немного ближе – и была бы слишком горячей. Случайность ли это? Или творение? – Он слегка улыбнулся. – Человеческая жизнь хаотична, хотя мы и пытаемся строить некое упорядоченное общество. Мы разделили планету на страны, создали правительства, законы, образование, нормы поведения. Что это? Случайная эволюция? Естественный отбор? Или же высший замысел?
Она смотрела на него и думала, куда все это ведет. В его глазах была такая безнадежность, словно он заглянул в пасть ада и теперь не в силах отогнать стоящую перед глазами картину. Казалось, он говорил сам с собой, почти бредил, как будто таким образом он рассчитывал наткнуться на ответ. Его замешательство пугало Фрэнни; она надеялась найти в нем силу. Во тьме, начинавшейся за отдернутыми занавесками, часы пробили два раза.
– Когда умерла Сара, я очень долго просто не мог поверить в это, а когда наконец поверил, сам захотел умереть. Я так любил ее, я не верил, что уже никогда… – Он замолчал, и Фрэнни глотнула воды из стакана. – Меня удерживал только Эдвард. Я должен был жить для него, поэтому я всю неделю закапывался в работу, а на выходные составил себе план работы здесь, чтобы хоть чем-то отвлечься. В банке я занимался проблемой связанных совпадений, и мне пришла в голову мысль просмотреть архивы нашей семьи и выяснить, не было ли в ее истории каких-либо подобных совпадений.
– Ты имеешь в виду наследственность?
– Нет, не обязательно.
– И ты обнаружил что-нибудь?
– Только одно очень странное совпадение. Оно касается числа.
– Какого числа?
– Двадцать шесть, – ответил он.
