Он лег на бок к ней лицом со связанными за спиной руками.
– Ты сможешь уснуть? – спросила Энни с нежной заботой в сонном голосе.
– Я так устал, что мог бы уснуть и стоя, – ответил Рейф. Она не была уверена, что он говорит правду, но слишком устала, чтобы удостовериться. Жаль, что нельзя быть к нему еще ближе. Энни чувствовала себя потерянной, не ощущая объятий его крепких рук во сне. И все же он находился достаточно близко, чтобы дотронуться до него протянутой рукой.
Энни быстро уснула, а Рейф лежал некоторое время без сна, пытаясь не обращать внимания на боль в руках и плечах. Он задавал себе вопрос, беременна ли она. По его мнению – да, но придется с нетерпением ждать, пока природа не подтвердит это. Убеждение, что она носит его ребенка, усиливало двойной инстинкт собственника и защитника. Забота об Энни была самым важным делом, которым он занимался за всю свою жизнь.
Они едут в Новый Орлеан – трудно было осознать реальность этого факта. Он провел так много лет в бегах, снедаемый горечью и мыслями о предательстве, что неожиданный поворот событий сбивал с толку. Конечно, веревки, врезавшиеся в запястья, и боль в плечах напоминали ему, что в конце концов мало что изменилось. С точки зрения Этуо-тера, кое-что нуждалось в расследовании, но он все еще считал Рейфа преступником. Этуотер – странный человек, его нелегко разгадать. У него репутация твердого орешка, он упорно стремится доставить преступника живым или мертвым, только бы доставить. Однако он выслушал объяснения Энни и решил, вот так просто проверить, а не окажется ли все это правдой. Странно, но после всех этих лет, проведенных в бегах, Рейф впервые ощутил реальную надежду. Когда Этуо-тер увидит те бумаги в Новом Орлеане, он поймет, что Рейф говорит правду, и, поскольку у судебного исполнителя имеются федеральные связи, вероятно, сможет добиться того, чтобы обвинение в убийстве сняли.
Провидение действительно иногда выглядит странным образом, но Рейф вынужден был признать, что этот несговорчивый человек с приспущенным веком послан ему Богом в ответ на его молитвы.
* * *
Этуотер лежал без сна, глядя на звезды над головой и размышляя. Во что он, черт побери, ввязался, согласившись проверить их рассказ и отвезти Маккея в Новый Орлеан... Это же Рейф Маккей – не какой-то мальчишка-фермер. По опыту он знал, что ему придется иногда развязывать его, и, если Маккей задумает убежать, Этуотер не сомневался, что он найдет способ это сделать. Проклятие, почему бы ему просто не отвезти его в ближайший город и не посадить там под замок?! Ему удалось бы справиться с Маккеем на протяжении сотни миль или около того, но, дьявол, до Нового Орлеана, должно быть, около тысячи миль. Определенно, это не лучшая из его затей. Но он уже дал слово и знал, что не изменит решения, хотя и понимал, что не сможет в одиночку удержать Маккея от бегства на протяжении этой тысячи миль пути. В конце концов, Маккею могла бы помочь доктор, и единственный способ для Этуотера помешать этому – связать и ее тоже, а это породило бы еще больше проблем, с которыми ему не справиться. Кроме того, она не преступница, хоть и едет с Маккеем – не годится обращаться с ней как с преступницей.
Почему бы просто не примириться с тем, что когда-нибудь он будет вынужден довериться Маккею и развязать его? Они совершенно точно не смогут проехать через город, если этот человек останется скрученным, как сейчас: люди обращают внимание на подобные вещи, а привлекать внимание публики к себе не входило в планы Этуотера, Ну, он еще над этим подумает. Сейчас он пока не чувствовал в себе достаточно уверенности, чтобы развязать Маккея.
Не очень приятно представителю правосудия думать так, но Этуотер уже много лет знал, что закон и справедливость – не всегда одно и то же. Он вспомнил женщину, которая погибла несколько лет тому назад, когда какие-то пьяные ковбои, бесчинствуя в городе, промчались в тяжелом фургоне по улице Эль Пасо и сбили ее. Закон посчитал это несчастным случаем и отпустил ковбоев. Убитый горем муж взял ружье и прикончил нескольких из них. Этот человек, очевидно, обезумел от горя и не понимал что делает. По мнению Этуотера, его поступок был справедлив.
Его собственная жена погибла в 49-м, попав в перестрелку между двумя пьяными старателями в Калифорнии. В этом случае справедливость и закон действовали согласованно, и он увидел их обоих в петле. Это не вернуло ему Мэгги, но сознание того, что справедливость восторжествовала, помогло ему не сойти с ума от горя. Все должно уравновешиваться – в этом и состоит справедливость. Он считал, что его работа представителя закона должна поддерживать это равновесие. Просто это было нелегко, а иногда вынуждало напрягаться, как сейчас.
Лучше бы он не заметил тогда, что Маккей смотрит на Энни так же, как он сам когда-то смотрел на свою милую Мэгги.
Глава 18
– Мы поженимся, – решительно произнес Рейф.
Энни опустила глаза. Они находились в комнате гостиницы в Эль Пасо. Рейф вошел вместе с ней, но дверь все еще оставалась открытой, и она ясно видела Этуотера, который стоял в холле, приглядывая за Рейфом. Они шесть недель ехали по тропам, и Этуотер развязал Рейфа только сегодня утром, сварливо бормоча, что предупреждает: если Рейф сделает какое-либо резкое движение, он сначала будет стрелять, а потом выяснять его намерения. Энни вообще сомневалась, заедут ли они в город, но им позарез нужны были припасы, а Этуотер не собирался оставлять их одних, чтобы поехать в город. Рейф каким-то образом убедил его остановиться в гостинице, чтобы Энни могла хорошо выспаться ночью. Она знала, почему он о ней тревожится.
– Потому что я беременна. – Она произнесла это утвердительно, потому что знала точно. Она была уверена в этом уже почти месяц, но подозревала с того самого дня, как они с Рейфом любили друг друга в стойбище апачей. Очевидно, он тоже подозревал: ведь его острые глаза замечали даже
самые слабые симптомы.
Энни не понимала, что именно чувствует или что должна чувствовать. Предположительно, она должна испытывать облегчение, что Рейф хочет на ней жениться и узаконить Ребенка, но теперь ей также приходилось с отчаянием спрашивать себя, захотел бы он жениться на ней, если бы она не была беременна. Возможно, это глупо с ее стороны при данных обстоятельствах, но ей бы хотелось быть желанной ради себя самой.
Рейф заметил обиду в ее глазах, и инстинкт подсказал ему тот ответ, который был ей необходим. Он так пристально наблюдал за Энни в поисках признаков беременности, что у него вошло в привычку отмечать любые нюансы выражения ее лица. Он резко привлек ее к себе и прижал голову к своему плечу, обнял, не обращая внимания на Этуотера, который стоял в холле и наблюдал за ними.
– Мы поженимся сейчас, потому что ты беременна, – объяснил Рейф. – Если бы этого не случилось, я бы подождал, пока все выяснится, чтобы мы могли устроить настоящую свадьбу в церкви, а Этуотер был бы посаженым отцом.
Энни улыбнулась его последним словам. Заверение Рейфа немного успокоило ее, хотя она никак не могла избавиться от мысли о том, что вопрос о свадьбе никогда раньше не возникал. Однако в его объятиях ей оставалось только закрыть глаза и расслабиться. Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как он обнимал ее в последний раз: все эти недели им мешали и присутствие Этуотера, и связанные руки Рейфа, хотя Этуотер, в конце концов, стал связывать их спереди. Последние две недели Энни мучила нарастающая усталость – один из симптомов ранней стадии беременности, и она очень нуждалась в его поддержке. Проводить в седле весь день стало едва ли не выше ее сил.Но теперь, наконец-то, она могла поспать в настоящей постели и принять горячую ванну в настоящей лохани. Это была почти сказочная роскошь. И все же Энни чувствовала себя несколько стесненно в четырех стенах и с крышей над головой, но это была терпимая цена за постель и ванну.
