И тут он подошел, обнял меня и поцеловал. Не нежно и ласково, а требовательно и нетерпеливо. Вцепившись руками ему в волосы, я повисла на нем и поцеловала в ответ, делая это с раскаянием и обещанием исправиться.
И когда мы наконец выпустили друг друга из объятий, мое все еще колотившееся сердце с трудом вернулось на прежнее место.
Он обхватил мое лицо ладонями.
– Я тоже тебя люблю.
Впервые за несколько недель мне стало тепло.
– Правда?
– Почему в это так трудно поверить? Ты всерьез думаешь, что нравишься мне благодаря этим штукам из корейских сериалов?
Я кивнула. Он покачал головой.
– Честно говоря, они кажутся мне крайне странными. Я думал, ты просто ужасно невезучая.
Я засмеялась, хлюпая носом.
– Была невезучей. С парнями, по крайней мере. Но вдруг появился ты, и я захотела избавиться от своего невезения. – Я покачала головой. – Понимаю, какое это безумие, и очень, очень сожалею о своих поступках, особенно тех, которые угрожали твоей жизни. – Я помолчала. – Три раза. – Он засмеялся, временами переходя на гогот, который я так любила.
– Но, Люка, я просто хотела, чтобы мы были вместе, чего бы мне это ни стоило. Хотела с того момента, как ты нарисовал то платье.
Он поднял бровь.
– Не говори мне об этом платье.
– Знаешь, Лиллиан помогла мне с ним.
Он вздохнул.
– Неудивительно, – он посерьезнел. – Дело не в корейских сериалах. Дело в тебе. Как ты можешь этого не видеть? Твой ясный ум, преданность делу, забавное фырканье, отношения с отцом… То, что тебе удалось помирить меня с моим отцом.
Он убрал у меня с лица прядь волос. Я не могла ответить, но с каждым его словом внутри что-то оживало.
– И ты такая сильная – стараешься скрыть свою грусть от отца, чтобы не огорчать его. Это… ни на что не похоже. Я не знаю других таких людей. Тебе не нужен Стэнфорд, Дез, ты нужна Стэнфорду. Уж если ты решишь что-то, то это на всю жизнь.
Все во мне трепетало, от ресниц до пальцев ног. Я грустно улыбнулась.
– Насчет Стэнфорда выяснится на следующей неделе.
Он покачал головой.
– Кстати о Стэнфорде. Почему ты не рассказала мне, что пропустила собеседование? Почему не объяснила все в тот же день?
Я вздрогнула.
– Что? Кто тебе сказал?
– Твой отец. Я сегодня утром заходил за машиной.
Какого черта! Мне он ничего не говорил. Но, учитывая его романтическую натуру, удивляться было нечего. Я опустила глаза.
– Не хотела тебя грузить. Это было мое решение.
– Я бы никогда не позволил тебе пропустить собеседование.
– Знаю. Но я сама хотела.
Его восхищение растопило во мне остатки опасений, я почувствовала себя очищенной, рожденной заново. Люка крепко обнял меня.
– Давай выбираться отсюда, – прошептал он.
Я улыбнулась, уткнувшись лицом ему в шею.
– Давай.
Он стиснул мою руку, и мы пошли обратно к отелю. Но я вдруг остановилась, и он обернулся.
– Люка, я не могу показаться им на глаза.
Он кивнул.
– Ладно, я схожу за машиной.
Я кивнула в ответ. Мы держались за руки до последней секунды. Я смотрела, как он идет к отелю, и вздыхала, прижимая руку к груди. Тут я почувствовала в корсете что-то мягкое.
А, да! Я вытащила оттуда промокший план, превратившийся в комок бумаги, с которого капала чернильная вода.
Я хотела разорвать его на части или засунуть в рот и, если получится, съесть. Но чем больше я смотрела на этот комок бумаги, тем больше понимала, за что люблю дорамы. Не за то, что они оказались полезны, и не за то, что стали средством достижения моих целей, а за то, что в них рассказываются любовные истории без преувеличения.
Да, все чудачества забавны, клише утомляют, сюжеты полны драматизма. Но, в конце концов, в них говорится о людях, поддерживающих друг друга в горе и радости и не знающих, приведет ли это к успеху. Настоящая любовь всегда предполагает веру и риск, и не имеет никаких гарантий.
Рядом со мной остановилась машина Люки, на сердце стало еще теплее при виде «хонды цивик», любовно отремонтированной моим отцом. Я сунула план обратно под платье.
Затем запрыгнула в машину и посмотрела на своего парня.
– Так куда поедем?
Люка пожал плечами.
– Не знаю.
И впервые в жизни меня устроил такой ответ.
Эпилог
– Пошевели своей большой головой.
– Извини, не поняла.
Отец дожевал маринованный огурец и только тогда ответил.
– Ты меня слышала. Экран заслоняешь, ничего не видно.
– Это у меня-то она большая? – возмутилась я и, повернувшись, посмотрела на отца. – У меня совершенно нормальная голова, потому что я пошла в маму, а не в тебя. – Я сидела на полу, прислонившись спиной к кофейному столику. Поправив подушку, я села чуть пониже и уперлась подбородком себе в грудь.
– Люка, скажи ей. Ты знаешь правду. – Отец, сидевший в кресле, вытянул ногу и слегка пихнул Люку в спину ступней в белоснежном носке.
Расположившийся рядом со мной Люка затрясся от беззвучного смеха. Я искоса взглянула на него.
– Не отвечай на это! – предостерегла я его.
– Не позволяй ей собой командовать, – наставительно произнес отец.
– Сам не командуй! – закричала я в ответ.
Люка потянулся и, как это бывает в корейских сериалах, щелкнул меня по лбу.
– Не кричи на отца.
Я схватилась за лоб, а папа расхохотался. Ему вторило тявканье. Я повернулась и указала на коричневый меховой комочек у него на коленях.
– А ты не вмешивайся, Попкорн! – Щенок зевнул в ответ и повернулся на спину, подставив отцу пузо.
– Может, вы оба помолчите, и посмотрим телевизор? – сказала я и нажала на пульте кнопку «воспроизведение». На экране появились слова «роли исполняют». Сериал назывался «Потомки солнца».
Люка подвинулся ко мне, я положила голову ему на плечо. Тут отец ткнул меня в спину.
– Аппа!
Он снова пихнул, на этот раз ногой.
– Йа. Что ты делаешь прямо на глазах у отца?
Люка сразу отпустил меня и отодвинулся. Но под одеялом, которым мы укрывались, он дотянулся до моей руки, и наши пальцы сплелись.
– Как думаешь, – шепнул Люка, – капитан Ю признается в своих чувствах в этой серии? Или снова помешает какой-нибудь природный катаклизм? Богом клянусь, я кого-нибудь убью, если они сегодня не поцелуются.
