Это зрелищепоразило Феррингтона до глубины души. Никогда еще Кэролайн не казалась емутакой прекрасной. Ее волосы, заплетенные в длинную косу, струились по спине, аночная рубашка, облегавшая тело...
Ночная рубашка.Джеймс почувствовал, как по его телу пробежала дрожь. Его гнев мгновенноулетучился. Теперь он испытывал совсем другие чувства. Рубашка скрывала все еетело от шеи до пят, но он видел ее босые ноги.
На Кэролайн небыло ничего, кроме ночной рубашки. Ничего. Теперь он заметил, как мягкая тканьоблегает ее грудь. Ему хотелось обхватить ее ладонями, почувствовать еетяжесть...
Джеймса бросилов жар. Впервые такое сильное и страстное желание он испытал в четырнадцать лет.Тогда одна из горничных, служивших у них в доме, решила подразнить его. Онамедленно расстегивала блузу, обнажая перед ним свою грудь. У него кружиласьголова. Все его тело изнывало от дикого, неуемного желания.
Посмотрев нагубы Кэролайн и на ее маленькие прелестные зубки, он вспомнил тот вечер, когдаони вместе ехали в экипаже. Вспомнил, как лег на нее, как отвечал на ее поцелуи...
Почему, чертвозьми, они все время ссорятся? Какая ему разница, любит она его или нет? Пустьвесь мир катится в тартарары. Ему все равно. Главное — побыстрее унять дикоежелание, которое пульсирует у него в крови и стучит в висках, как военныебарабаны туземцев.
«О Господи, какже я хочу ее!» — подумал Джеймс.
Медленно, словносквозь туман, в его сознание просочились какие-то звуки. Потом эти звукипревратились в слова, и наконец Джеймс понял, что она что-то говорит ему.
— ...вы эгоист,сэр! Да, вы корыстный и меркантильный человек. Теперь я понимаю, как высколотили свое состояние — вы присваивали себе имущество, которое отбирали удругих. Вы тут называли меня всякими именами. Что ж, я тоже могу назватьнесколько имен, которые вам очень подойдут. Вы... вы... мерзкий распутник! —выпалила Кэролайн. Она произнесла это слово так, будто это было самое ужасноеругательство, которое она могла вспомнить.
Милая,прелестная Кэролайн. Он и представить себе не мог, какой она может бытьпрекрасной в гневе. Джеймс невольно улыбнулся.
И тут же понял,что делать этого не следовало.
— Так высмеетесь надо мной? — возмутилась Кэролайн. — Я высказываю вам все, что о васдумаю, а вы смеетесь? — сказала она, чеканя каждое слово.
Она вдруг резкоповернулась и отошла от него. Джеймс зачарованно смотрел на нее, наблюдая затем, как она пытается унять свой гнев.
Джеймс знал, чтоженщины делятся на две категории: одни руководствуются только чувствами, другие— только здравым смыслом. Однако Кэролайн представляла собой восхитительнуюсмесь бурных эмоций и холодного разума. Он знал, чувствовал это. Поэтому он иполюбил ее.
Да, он любит ее!Это слово уже не пугало его. Оно казалось ему прекрасной мелодией.
— Нет, я непозволю себе уподобиться вам, — гордо подняв голову, произнесла Кэролайнхолодным, равнодушным тоном. — И вы, мистер Феррингтон, не получите то, чегохотите. На этот раз победа будет за мной. Если вы не согласитесь вернуть мнедокументы на дом, то будете сидеть в этом подвале до глубокой старости, —пригрозила она ему и, не дожидаясь ответа, вышла из круга света, растворившисьв темноте.
Джеймс слышал,как она, громко стуча босыми ногами, взбежала по лестнице и захлопнула за собойдверь.
Хорошо, что онахоть фонарь оставила. Джеймс понимал, что разозлил Кэролайн до предела инастроил против себя. Судя по всему, она не разделяет его чувств. Ему нужносделать так, чтобы она полюбила его.
И тут ему вголову пришла еще одна мысль. Кэролайн Пирсон больше не будет его игнорировать.Он всецело завладеет ее вниманием и сделает так, чтобы она полюбила его.Полюбила горячо и страстно.
Ему это подсилу. Если ему удалось убедить могущественных восточных правителей открыть дляего кораблей торговые пути, то сердце женщины он уж точно сумеет завоевать.Джеймс никогда еще не занимался подобным делом, однако ему почему-то казалось,что это будет совсем нетрудно.
Через несколькоминут дверь подвала снова открылась и Джеймс услышал чьи-то тяжелые шаги.Кто-то спускался в подвал. Из темноты появился уже знакомый ему великан. Джеймснасторожился. Великан подошел к нему и бросил на пол тонкий матрас. На такихматрасах обычно спят слуги.
— Мадам Пирсонпопросила меня сделать так, чтобы вам было удобно. Она сказала, что вам, какэто ни печально, придется просидеть здесь довольно долго.
Взяв Джеймса заплечи, великан приподнял его, положил на матрас, а потом повернулся и ушел.
«Что же, неплоходля начала», — подумал Джеймс. У него теперь есть матрас и фонарь, и, еслиудача будет на его стороне, он сможет завоевать Кэролайн. В первый раз за деньДжеймс погрузился в глубокий, безмятежный сон. Ему снилась Кэролайн в белойночной рубашке.
Кэролайн смоглазаснуть только под утро. Мысль о том, что Джеймс находится в ее доме, не давалаей покоя. Она испытывала двоякое чувство — ей было невероятно хорошо и спокойноот того, что он так близко от нее, и в то же время это тревожило и волновалоее.
Она вставала скровати только после полудня. Ей хотелось как можно быстрее спуститься в кухню.Подойдя к платяному шкафу, она потянулась к одному из своих повседневных черныхплатьев и остановилась, увидев бальный туалет. Кэролайн провела рукой понежному голубому шелку. Такого красивого платья у нее еще никогда не было.
Отбросив его всторону, Кэролайн достала одно из черных платьев. Быстро одевшись, онаспустилась в кухню и застала там леди Мэри, миссис Миллз, баронессу, Минерву иДжаспера. Все они стояли возле двери, ведущей в подвал, и к чему-топрислушивались.
— Чем это вы всетут занимаетесь? — спросила Кэролайн, которая по утрам всегда пребывала вдурном расположении духа.
Миссис Миллззашикала на нее, а остальные просто не обратили никакого внимания. Любопытствовзяло верх, и Кэролайн тоже подошла к двери. Из подвала доносился звонкиймужской баритон.
— Он поет? —удивленно спросила она, отпрянув.
Кэролайн сразу узналамотив. Это была довольно популярная баллада. В ней говорилось о том, как легкопотерять настоящую любовь и как трудно потом ее вновь завоевать.
— Да, — ответиламиссис Миллз. — Мне нравятся сильные мужские голоса. Имея такой чудесныйбаритон, он запросто мог бы петь в хоре.
Посмотрев нанее, баронесса кивнула в знак согласия.
— Ты ведьзнаешь, чем славятся мужчины, которые хорошо поют.
— И чем же? —поинтересовалась леди Мэри.
— Говорят, чтотакие мужчины — прекрасные любовники.
— Я не знала обэтом, — удивленно раскрыв глаза, призналась миссис Миллз. — Это правда?
