Мать подозвала слугу, чтобы тот отнес чемодан Крована. Им оказался парнишка, которого Гавар вызволил из Милмура. Дейзи показала его во время одной из прогулок с Либби – сердитого вида парень с закинутой за спину сумкой инструментов. Не походило на то, что он очень-то радовался своему переезду в Кайнестон. Еще один неблагодарный.
Это Гавар подумал тогда. Но когда он столкнулся с парнем несколько недель спустя, это был уже другой человек. Парень смотрел на Гавара так, будто он не просто распорядился вывезти его из Милмура, а сам сидел за рулем того микроавтобуса, а потом устроил в честь его прибытия в Кайнестон вечеринку со стриптизершами. Парень искренне поблагодарил его и сказал: если Гавару что-нибудь нужно, он готов это для него сделать.
«Все, что угодно», – с чувством сказал парень. Словно в мире было много чего, что семнадцатилетний юнец мог сделать для наследника Кайнестона.
Гавар вылил в рот остатки виски. Он знал, с этим надо заканчивать, потому что не хотел превратиться в своего отца. Однако в последнее время требовалось взбодриться. Головные боли, которые появились сразу после рождения Либби, надолго не оставляли. Его не предупредили, что непрерывное волнение за ребенка – неизбежная плата за счастье быть отцом.
Брат Дейзи тащил через зал чемодан Крована, а мать подробно объясняла ему, где находится комната, отведенная лорду Вселяюужас. Вероятно, парень до этого никогда не был в доме.
В этот момент из-под арки Западного крыла неторопливо выплыл Сильюн и направился к троице. Несмотря на явное неудовольствие матери, он забрал у парня чемодан Крована и сам понес его в нужном направлении. Парень смотрел им вслед с ничего не выражающим лицом. Но если бы он знал, что за ним никто не наблюдает, вероятно, округлил бы глаза.
Молодец парень. Может быть, и стоило его спасать.
Гавар поставил бокал – поставил точку в исполнении своей роли радушного хозяина – на полку камина, где он будет стоять до тех пор, пока какой-нибудь раб завтра утром его не заметит. Пребывать в статусе свободного человека оставалось всего три дня, и Гавар намеревался извлечь из них максимум. Один из лордов откуда-то с окраин недавно добился больших успехов в деле с его отцом, и его наследницу – она впервые присутствовала на дебатах – следовало проверить. Гавар подумал, что она, возможно, пожелает получить наслаждение от вступления в жестокий мир большой политики.
Всем известно, насколько хороши Джардины в этом деле.
Оказалось, девушка горела желанием усвоить его уроки. Но проснулся Гавар в своей комнате и, рано утром спускаясь вниз к завтраку, предусмотрительно выбрал путь, чтобы с ней не пересечься. Он регулярно и с изяществом поддерживал семейную репутацию, но очень не хотел, чтобы девушка вздумала публично выразить ему свою благодарность. Не хватало, чтобы ястребиноокая гарпия, на которой он собирался жениться, это заметила. Девушка рано не встанет, в этом Гавар был уверен.
Во время всех праздников, проводимых в Кайнестоне, завтрак неизменно накрывался в Длинной галерее. Ставился стол, уходящий к горизонту, и покрывался накрахмаленной скатертью. Гавар вошел и окинул галерею внимательным взглядом: ни его новой подружки – надо будет спросить у мамы ее имя, – ни его будущей супруги не было. Он облегченно выдохнул.
Когда Гавар сел, несколько голов повернулись в его сторону. Ну что ж, пусть таращатся. Придет день, и он станет хозяином Кайнестона, и это будет его стол. И рядом с ним на подобающем ей месте будет сидеть Либби, пусть даже ее никогда и не признают его законной наследницей.
Не признают? Гавар вспомнил тот осенний день, когда он с Дейзи сидел у озера, а по его глади к ним плыла лодка.
Не плыла. Ее вели.
Гавар очень часто в мыслях возвращался к тому дню и в такие моменты был убежден, что его дочь Даром управляла лодкой. В последующие недели он напряженно наблюдал, ожидая новых проявлений Дара, но их не было. Возможно, в тот день оторвались тросы и случайный ветер подогнал лодку к берегу. Возможно, он сам бессознательно сделал это своим Даром, чтобы доставить удовольствие девочке.
Но он не был готов, по крайней мере сейчас, отказаться от идеи, что это было детское спонтанное проявление Дара, хотя отлично знал, что никто не слышал о том, чтобы ребенок, родившийся от Равного и рабыни, унаследовал Дар. Но никто не слышал и о том, чтобы у Равных рождались Бездарные дети. Хотя Дженнер был ходячим примером этого абсурдного утверждения.
Законно или незаконно, но если Либби имеет Дар, она станет наследницей. Хотя будущая жена, несомненно, этому воспротивится.
Мысли о Боуде заставили против желания вернуться в настоящее, в Длинную галерею. Сидевшие за столом, вероятно, обсуждали предстоящую свадьбу. Но Гавар подозревал, что большинство разговоров вертелось вокруг показательного пробуждения, назначенного на сегодняшнее утро, на котором никто из гостей Кайнестона присутствовать не будет.
Зрителей на спектакле «Пробуждение тетушки Эвтерпы» – провале Сильюна – будет очень мало. Помимо семьи и Зелстона, еще десять независимых свидетелей. Половина из них знала обеих сестер с детства; их выбирала мать. Вторую половину составляли приглашенные отцом парламентарии.
Почему отец выбрал именно их, оставалось загадкой. И когда Гавар попросил у него разъяснений, тот посоветовал ему самому найти ответ.
Рабы носились с подносами, посудой и покрытыми салфетками корзиночками со всеми мыслимыми и немыслимыми деликатесами к завтраку. Заполнив свою тарелку изрядным количеством тостов и бекона, Гавар почувствовал себя способным разрешить загадку отца.
Пятерка из его списка не относилась к его близким друзьям, – скорее, они были к нему позитивно расположены, и за каждым из них стояло определенное число лояльно настроенных аристократов меньшего калибра. Гавара осенило, как легко можно будет этих позитивно расположенных превратить в союзников, эффектно продемонстрировав могущество семьи Джардинов.
Воскрешение Эвтерпы Парвы.
Гавар нахмурился и потребовал еще кофе. Раб с серебряным кофейником не стал бы переставлять ноги быстрее, даже если бы его тыкали вилкой. Гавар подозревал, что Сильюну по таким пустякам и говорить ничего не приходилось. Слуги были вышколены так, как ему хотелось. Гавару ничего не оставалось, как сидеть, ждать и пытаться сохранять спокойствие.
Действительно ли отец плетет интриги? Нужно признать, у него есть драйв. И то, что он задал Гавару загадку, было лишь проверкой? Ему требовались доказательства, что Гавар может быть фигурой в его партии.
Ну что ж, он выдержал очередную проверку.
Гавар оставил кофе нетронутым и направился наверх в Восточное крыло, затем по коридору в семейную часть дома. Постучал в массивную дверь. Отец чуть приоткрыл ее без улыбки приветствия. Пояс халата был наскоро завязан, в руке – бокал. Из комнаты повеяло легким ароматом духов.
– Понял, да? – спросил отец. – Меня это радует. Иначе пришлось бы от тебя отречься, а я и без того испытываю недостаток в хороших сыновьях. Встречаемся в четыре у меня в кабинете после чудесной затеи Сильюна.
