— С ней всё будет в порядке?
Конлан стал на колени возле нее, и нежно убрал волосы с ее лица.
— Она обязана, — ответил он просто. — Или я скончаюсь вместе с ней.
Вэн начал было говорить, но запнулся и положил руку на плечо Конлана.
— Значит, мы позаботимся, чтобы она была в порядке. Идем.
Конлан завернул Райли в одеяло и поднял ее на руки. Он последовал за Вэном по коридору, где их ожидали остальные, окружив Аларика, бледного, как сама смерть.
— Бреннан и Денал на заднем сиденье Хаммера, — сказал Бастиен. — Аларик сообщил нам, что они лишь спят и скоро проснутся.
— Я такого сна еще не видел, — пробормотал Джастис. — Они даже не шевельнулись, пока мы несли их к машине. Заставляет задуматься о том, что с ними случилось.
Алексиос указал на зонтик, который лежал на полу.
— Зачем зонтик? Там на полу валялось оружие, когда мы зашли за тобой. Я насчитал топор, несколько кинжалов и их мечи. Но нет никакого оружия нападавших, и вообще их признаков, вот только их кровь на нашем оружии.
Кристоф вытянул руки ладонями вверх.
— Не то, чтобы это было моей обязанностью, но так как Аларик пока вышел из строя, я могу попробовать почувствовать, какая тут использовалась сила.
Он закрыл глаза, и поднял голову, мышцы на его шее напряглись. Потом его тело дернулось, как будто его ударили.
— Кто-то вызвал здесь силу. Огромную силу. По уровню подобную той, что ударила нас на том складе, Аларик. Что могло сделать подобное?
— Это был Трезубец, — просто ответил жрец. — Посейдон отправил Райли свою святыню и посвятил ее в сан.
Смех Аларика был окрашен темной дикостью.
— Кажется, Посейдон завладел твоей анэшей, Конлан. Теперь она принадлежит ему.
Они переехали в новое убежище. Аларик отказывался продолжать говорить о том, что могло произойти. Или даже обсуждать то, что он имел в виду насчет Райли. Этот дом был фермой на отшибе, устроенной далеко от той сельской дороги, по которой, как сообщил Вэн, нечасто проезжали путешественники. Конлан заметил признаки различных конезаводческих хозяйств и видел несколько коней на пастбище, мимо которого они проезжали. Он подождал в машине вместе с Райли, пока остальные очищали дом. Никто не хотел больше рисковать.
— Это не совсем бункер, но у этого дома есть большой потенциал в плане перестройки. К тому же, у нас есть преимущество: мы находимся в богом забытом захолустье, — сказал Вэн, когда вернулся.
— Мне все равно, как ты это проделаешь. Поставь всех на страже, — твердо сказал Конлан. — Ну, кроме Денала и Бреннана. Пусть отдохнут.
— Ты шутишь? Я не мог бы заставить их отдохнуть, если бы даже связал, — ответил Вэн. — С тех пор, как они очнулись, они свихнулись на мысли о защите леди Солнечный свет. Кажется, у них просто сногсшибательная версия событий.
Конлан нахмурился, но Вэн лишь покачал головой, его лицо приняло торжественное выражение.
— Я побуду с ними, братец. Они сказали, что она кинулась в гущу вампиров. Это совсем ни в какие ворота не лезет, старина.
Он посмотрел на неподвижную фигуру в объятиях Конлана, пока они входили в дом.
— Она удивительная женщина. Заслуживает большего, чем то, во что мы ее втравили.
По венам Конлана разлился лед. Когда он заговорил, то в его словах слышалась едва контролируемая ярость.
— Это так. Но я не могу… я не отпущу ее. Никогда, Вэн.
Вэн пожал плечами.
— Не меня тебе следует убеждать. Кажется, у Аларика есть, что сказать по этому поводу. Я был бы рад избавиться от «Обязанности жениться на девственнице возрастом 11000 лет». Но мужчины поумнее меня пытались обойти эти правила.
Он провел Конлана в просторную комнату в конце коридора на третьем этаже и ушел. Конлан нежно положил Райли на кровать и прикрыл ее одеялом, желая, чтобы ее дыхание не было столь слабым.
Ее кожа — столь бледной.
Потом он притащил по ковру кресло и поставил его около кровати, взял ее руку в свои. И молился Богу, который оставил его страдать семь лет.
Несколько часов спустя Вэн вернулся, чтобы сказать, что Денал и Бреннан просят увидеться с ним.
Конлан сидел в кресле, все еще держа Райли за руку. Ему нужно было касаться, по крайней мере, ее кожи, так как ее разум и эмоции были закрыты для него.
Он заставил себя дышать, несмотря на комок в горле, который грозил задушить его. Аларик сказал, что с ней все будет хорошо. Ему нужно держаться за это.
Молчание Посейдона было глухим.
— Приведи их, — потребовал Конлан. — Я не оставлю ее.
Вэн кивнул.
— Я так и подумал. Они здесь.
Конлан смотрел, как Денал и Бреннан вошли в комнату, сосредоточенно глядя на Райли. Бреннан церемонно поклонился. Потом снова стал смотреть на кровать.
Денал откинул голову назад. И закричал с такой мукой, что волоски на руках Конлана встали дыбом, а по позвоночнику прошла ледяная дрожь.
— Она мертва? — Денал спотыкаясь, подошел к кровати. — Значит, это был не сон?
— Она жива, — ответил Конлан. Наконец, Денал обратил внимание на своего принца. — Аларик говорит, что она будет в порядке. Она спит тем же самым особенным, глубоким сном, что и вы двое.
— Слава Богам, — сказал Бреннан, его голос был низким и спокойным, когда он подошел следом. — Слава Посейдону, потому что на самом деле он был в комнате вместе с нами, ведь так?
Конлан стальной хваткой схватил руку Бреннана.
— Расскажи мне. Что произошло? Там была битва? Почему Райли оказалась без защиты?
Бреннан упал перед ним на колено и склонил голову.
— Мы тебя подвели, мой принц. Мы не сумели ее защитить.
Денал тоже стал на колени, поднял руку, чтобы коснуться волос Райли. Конлан позволил этот жест, зная, что воину нужно было доказательство того, что она жива.
Потом Денал опустил лицо на край кровати и начал всхлипывать. Душераздирающие рыдания, от которых все его тело тряслось. Там было имя Райли и еще бессловесная скорбь.
Конлан отпустил Бреннана и положил руку на плечо Денала.
— Расскажи мне, Денал. Соберись, и расскажи мне.
Он поднял глаза и увидел, что Аларик присоединился к Вэну на пороге. Другие столпились в коридоре за ними.
— Заходите, все заходите. Садитесь. Вам нужно это услышать.
Аларик, двигаясь, словно был старым и истощенным, занял свободное кресло в комнате. Вэн и остальные вошли и устроились на скамеечках, на полу или прислонились к стенам.
Плечи Денала перестали сотрясаться, и он глубоко вздохнул.
