Кэль расплылся в улыбке. При свете звезд его медно-рыжие волосы отливали серебром.
Лорелея закатила глаза.
«Уходим отсюда. Во-первых, здесь нечем дышать, а во-вторых, Ирина может очухаться и измыслить еще какую-нибудь мерзость».
И Лорелея побежала нагонять Габриля, который уже почти добрался до опушки Хиндерлиндского леса. Спиной она чувствовала взгляд Кэля, и щеки ее пылали так, словно с ними поделилась румянцем сама заря.
Глава 31
Тихий шепот сомнения, что не умолкал в Иринином мозгу с того самого вечера, когда юная племянница предала ее, превратился в оглушительный рев.
Как удалось Лорелее обуздать ошейник? Как она получила контроль над горами, рекой и пустошью, как справилась со всеми напастями, которые наслала на нее Ирина?
Как ей удается противостоять Ирининой воле – и гробить Иринино сердце?
Быть может, Лорелея брала уроки колдовства в родных краях своей покойной матери? Маловероятно, ведь Ирина отслеживала всех более-менее сильных моркантских мардушек. Значит, принцесса обладает врожденной силой, о масштабах которой Ирина даже не догадывается.
Но откуда у нее такая сила? Неоткуда ей взяться, и всё тут!
Однако сила наличествовала. Самый страшный Иринин кошмар стал реальностью – Лорелея оказалась сильнее ее самой. Объяснения этому Ирина не видела, как ни искала.
Не связаны ли такие способности с некой тайной – например, тайной рождения? Может, какая-нибудь опальная фея, покинув родной Ллореннаэ, заручилась поддержкой рэйвенспирского короля в обмен на бесценный дар крошке-принцессе?
Ирина похолодела от этой мысли, и словно бы сама Смерть прошлась ледяным ногтем по ее позвоночнику.
Определенно она должна узнать обо всем, что связано с рождением Лорелеи. Ответ можно получить только в одном месте.
Сердце запрыгало, в груди закололо. Ирину прошиб мерзкий липкий пот.
Пора взглянуть на то, что покоится в саду, под мраморной плитой.
Ирина, шурша платьем, почти летела по гулким коридорам дворца. Змей обвивал ее шею, лицо хранило неприступное выражение, кровь пульсировала так сильно, что на прозрачно-нежных висках проступали синеватые жилки. Камеристки приседали в глубоких книксенах перед своей госпожой – Ирина игнорировала их. Придворные подметали пол шляпами, раскланиваясь перед ней, – она не удостаивала их взглядом. Пажи спешили распахнуть очередную дверь, стражники следовали по пятам, держась за рукояти мечей, – но Ирину трясло от страха.
Она ворвалась в тронный зал – тот самый, в котором девять лет назад ею было учинено разрушение и убийство. Стены и сводчатый потолок давно восстановили, мраморный пол сверкал, как зеркало. Ирина поспешила дальше.
У нее не было времени на воспоминания. А тем более – на раскаяние. Ее предали. Ее всегда, всю жизнь все предавали – так поделом же им.
Очередной паж распахнул парадную дворцовую дверь, и Ирина, держась очень прямо, высоко неся златовласую голову, шагнула в утренний холод.
– Государыня, нынче в саду сыро. Прикажете подать ваши меха? – льстиво обратился к ней стражник.
Ирина не ответила.
Тропа вела к главной подъездной аллее, затем резко сворачивала налево, к западной сторожевой башне. Багровые цветки бедоноса в утреннем свете казались пятнами запекшейся крови.
Не чьей-нибудь – Татьяниной.
Татьяна давно лишена голоса и воли, но ее сердце сохранилось, и в нем-то Ирина прочтет всё, что ее интересует.
Если, конечно, достанет мужества увидеть в сердце сестры заодно и то, что ей видеть совсем не хочется.
– Подите прочь. Все, – велела Ирина стражникам, заставляя себя приблизиться к надгробию.
Ступив с мощеной дорожки на сырую землю, что окружала надгробие, Ирина невольно замедлила шаг. Цветки бедоноса тянулись к ее платью, словно алкали ее крови, словно хотели прорезать ткань своими зазубренными лепестками. Ирина наклонилась, сняла с шеи змея, пустила поползать на воле. Голыми руками она раздвинула заросли бедоноса, не обращая внимания на мелкие ранки, которые цветы не замедлили оставить на коже.
Сердце зашлось, дыхание перехватило, когда Ирина почти упала на колени в жирную, лишенную травы грязь. Бедонос, по своему обыкновению, мигом осыпался лепестками ей на платье, застрял в волосах. Не сводя глаз с сестрина надгробия, Ирина собрала последние силы и запустила в землю пальцы.
То была та же самая земля, сердце которой Ирина покорила девять лет назад, завладев короной. Земля подчинялась Ирининой воле много раз, не роптала ни на засуху, ни на черную гниль, ни на прочие напасти, являвшиеся издержками усилий по сохранению трона.
На сей раз земля сопротивлялась.
С большим трудом Ирина погружала руки в истощенную, но еще живую землю.
– Каз прин. Отыщи то, что мне нужно.
Земля задрожала и вздыбилась. Иринины чары достигли сердца земли, покорили его, заставили вытолкнуть на поверхность сердце женщины, что нашла здесь последний приют.
С содроганием крышка эбенового гроба раскололась надвое, и в Ирининых ладонях оказался прах сестры.
Ирина попыталась заговорить, но языку стало тесно во рту, и страх сковал уста. Она держала в руках ребра Татьяны – иными словами, часть грудной клетки, что защищала Татьянино сердце.
«Убийца».
Это слово будто кто-то шепнул Ирине, и она едва не выронила сестрины кости.
Голос принадлежал не Татьяне. Конечно, шептала не Татьяна. Сестра давно мертва, а мертвецы не разговаривают. Ничто не вернет к жизни этот жалкий прах, не наделит его ни голосом, ни мыслями, ни волей. Нет, голос принадлежал кому-то другому.
Ирина внезапно поняла, кому. Ей самой.
Глаза стало саднить, пальцы задрожали.
Татьяна сама была виновата. Ирина бы ей никогда зла не причинила, будь Татьяна не такой желанной, не такой обожаемой; просто… не такой. Однако Татьяна сначала перетянула на себя одеяло отцовской любви, затем похватала все дядюшкины милости. Рэйвенспирская корона, по праву следовавшая Ирине, увенчала Татьянину чернокудрую голову. И в эту голову даже ни разу не постучалась простая мысль: а что же достанется старшей сестре, а каково ей будет подбирать крошки на чужом пиру?
Татьяна – обычная воровка. И она вполне заслужила свою судьбу.
Ирина ухватилась за эту мысль. Конечно, она лишь исправила то, что следовало исправить. Почему же тогда не проходит ком в горле, почему так щиплет глаза?
Почему так болит сердце, ведь сейчас Ирина не колдует?
Прах сестры обжигал руки, но Ирина всё-таки вымучила заклинание:
– Зна ух. Да откроется мне тайна Лорелеи. Да познаю я, откуда у нее такая мощь.
