Ей вспомнились слова, сказанные ее отцом много лет назад: «Никаких чудес здесь не будет».
Он был не прав, подумала она и сама подивилась горячности этой мысли. Даже в той закусочной не могло не быть ощущения возможности. Нужно просто знать, где искать. Даже мутное окно или заветренный яблочный пирог могут быть чудом.
– И что теперь будет? – спросила Элли. – Если во всех новостях только об этом и трубят, он тоже узнает, что мы здесь. Думаешь, он попытается нас разыскать?
– А тебе бы этого хотелось?
– Я не знаю, – призналась она честно. – Может быть, как-нибудь потом. А может, и нет. Не знаю.
– Ничего страшного, – успокоила ее мама. – У нас будет время с этим разобраться.
– Мне в самом деле очень жаль, – снова повторила Элли.
На этот раз она и сама не знала, за что именно извиняется; слишком большой у нее был выбор.
– Эй… – Мама протянула руку и погладила ее по щеке. – Все образуется.
– Каким образом? – тонким голосом спросила Элли.
– Нам с тобой очень повезло, – сказала мама. – Похоже, всех куда больше интересует другая часть истории. По всей видимости, Грэм Ларкин куда интересней людям, чем Пол Уитмен. – Она с улыбкой покачала головой. – Этого я точно предусмотреть не могла.
Элли снова покосилась на спину Грэма. Он уже договорил по телефону и теперь сидел, глядя в небо.
– Это очень кстати, – сказала она. – Отвлекает на себя внимание.
– Только пока он здесь, – согласилась мама, отклоняясь назад. – Но через пару дней он уедет, и тогда все закончится.
В вышине расцвел очередной фейерверк. На сей раз это было фиолетово-зеленое кольцо, но Элли его не видела. Все ее внимание было поглощено Грэмом, и, когда он обернулся, его глаза сразу нашли ее взгляд. Они долго сидели так, пока с неба дождем сыпались искры. Ночное небо озарил следующий залп, потрясший Элли откуда-то изнутри, точно волна жара и пламени, точно свеча, точно лихорадка, точно ожог.
«И тогда все закончится», – вспомнила она слова мамы, по-прежнему глядя на Грэма.
* * *
– Привет! – одними губами произнес он со своего места.
– Привет! – немедленно отозвалась она.
24
К утру ровным счетом ничего не напоминало о празднике, словно и не было ни оркестра, ни салюта, ни еды, ни игр. Сквер, мимо которого в золотистых рассветных сумерках шел на съемочную площадку Грэм, выглядел в точности так же, как и всегда, – пятачок зелени в самом центре города, тихий, пустынный и весь в капельках росы. Не осталось ни брошенных стаканчиков, которые гонял бы ветер, ни опаленных петард и обгоревших бенгальских огней, разбросанных по обочинам, ни даже проплешин примятой травы там, где вчера вечером, точно яркие кусочки гигантского квилта, были разложены покрывала.
Осторожно, стараясь не разлить, Грэм сделал глоток кофе, который прихватил из отеля; улица пошла под уклон к морю. Впереди он увидел Мика; заспанный и небритый, тот шел через дорогу, держа в руке бадью с кофе, которая была раза в два больше, чем у Грэма.
– Никак это наш местный чемпион по боксу? – протянул он, остановившись, чтобы подождать Грэма. Тот собрался с духом, готовясь к выволочке, но, к его изумлению, Мик, похоже, вовсе не сердился. Наоборот, он с трудом сдерживал смех. – Не зря говорят, в тихом омуте черти водятся, – покачал головой он. – Впрочем, судя по тому, что я читал, ты одним ударом уложил плохого парня и завоевал сердце девушки, верно?
– Мне в самом деле очень жаль, Мик, – начал Грэм. – Я вовсе не хотел так всех подвес…
Мик отмахнулся от его извинений.
– Все в порядке, – сказал он. – Я с утра уже говорил с Гарри. Он настоящий волшебник. Скандал замят.
Грэм воззрился на режиссера:
– Каким образом?
– Я же говорю, – пожал плечами Мик, – волшебство. Он представил всю историю совершенно в ином свете. Думаю, ему даже адвокаты не понадобились.
Впервые за два последних дня Грэм почувствовал, как расслабились его сжатые челюсти, и выдохнул с облегчением, изумленно качая головой.
– Но вся эта шумиха? – сказал он. – Наверняка она некстати для…
– Она всегда для чего-нибудь да кстати, – перебил его Мик. – Первое правило бизнеса. И потом, исполнителю главной роли никогда не помешает добавить образу толику брутальности.
Грэм опустил глаза на свою руку, которая до сих пор так и не прошла.
– Наверное, – сказал он. – Но мне все равно очень жаль. Правда.
– Две минуты, Ларкин, – простонал Мик.
– А?
– Ты и двух минут не продержался в новом образе.
– Прости, – снова сказал Грэм, и Мик закатил глаза.
– Послушай, если ты сможешь выдать этот образ сегодня на площадке, мы без проблем уложимся в график.
Он хлопнул Грэма по плечу и зашагал к фургону службы развозки питания.
Едва Грэм показался на площадке, как ему замахала ассистентка и немедленно потащила его в гримерку. Время уже поджимало, всем хотелось закончить съемки по графику, и атмосфера общей спешки придавала всему происходящему сходство с последним днем в летнем лагере. Уже в понедельник им всем предстояло снова встретиться в Лос-Анджелесе: последние две недели съемок должны были пройти именно там. И все равно сегодняшний день казался прощальным аккордом. И как в любом прощальном аккорде, в нем радость мешалась с грустью.
Грэм уже уселся на раскладной брезентовый стульчик; гримерша с пуховкой склонилась над ним, с недовольным выражением лица глядя на его облупившийся от солнца нос, но тут он заметил Гарри, направляющегося к ним через площадку. Он разговаривал по телефону, жестикулируя свободной рукой, и на его плечах тяжким грузом лежала усталость. Но когда он вскинул глаза и увидел Грэма, его губы дрогнули в улыбке. Он остановился и показал ему большой палец, но, когда Грэм начал подниматься со стула, замахал руками, делая ему знак сесть обратно, и ткнул в свой телефон. Еще какое-то время он постоял на месте, широко улыбаясь и вновь показав Грэму большой палец, потом пошел дальше своей дорогой.
Оливия устроилась на соседнем стульчике рядом с Грэмом; гримерша принялась обрабатывать его лицо пуховкой, и он, не выдержав, чихнул. Женщина отстранилась, недовольно нахмурившись, потом начала все сначала, неодобрительно качая головой.
– Я слышала, он добился, чтобы тебя выпустили под залог, – протянула Оливия, кивнув вслед Гарри, когда толстяк скрылся за углом трейлера. – Даже я должна признать, что это был впечатляющий поворот дела. Он умудрился представить тебя героем, защищающим любовь всей своей жизни от страшного злого папарацци. – Она округлила глаза. – Неплохо.
– За это я и плачу ему бешеные бабки, – заметил Грэм с улыбкой.
– Думаешь, у него еще есть свободное местечко под крылышком?
