Он зарычал то злости и негодования. Рука потянулась к горлу несчастной ведьмы и сжала со всей силы. Топчанка задыхалась и беспомощно махала руками, однако Ирвальд не убирал руку. Позвонки хрустнули, рассыпаясь в его пальцах. Голова ведьмы безвольно болталась на раздавленной шее, язык некрасиво вывалился изо рта, капая слюной, а глаза застыли, наполовину высунувшись из орбит.
Ирвальд дёрнулся в омерзении, вскочил с постели и с ужасом посмотрел на дело своих рук.
— Топчанка, — прошептал он, — Топчанка, прости. Я не хотел… Проклятое зелье!
Ведьма была мертва, и ему стало не по себе. В этот раз он перешёл все дозволенные границы и убил ту, которая, похоже, действительно ему была рада. Убил вез вины и без повода. Неужели она заслужила такую участь?
— Топчанка, — позвал Ирвальд, вставая на колени перед мёртвым телом, — прости, прости…
Бледное лицо ведьмы постепенно синело, руки безвольно лежали на постели, а ноги застыли в нелепой позе. Ирвальду больно было смотреть на неё. Он поднял ладони и поднёс к своему лицу. Был единственный выход, но думать о таком он не смел. Владыки прибегали в нему лишь в крайнем случае, и ведьма отнюдь не была достойным выбором. Но Ирвальд никак не мог заглушить чувства вины. Из всех безумных поступков в его жизни, этот, пожалуй, был самым безумным. И горечь ещё не скоро отпустит сердце.
Наконец, он всё-таки принял решение.
— Да будет так! — произнёс Ирвальд, отсекая мечом свой левый шип.
Отрубленный шип покатился по полу и вдруг подскочил, объятый голубоватым пламенем. Ирвальд ждал, пока он сгорит дотла. Затем собрал в ладонь пепел и сдунул его на лицо Топчанки. Ведьма закряхтела и пошевелила губами. Глаза её встали на место и тут же наполнились слезами. Громко рыдая, Топчанка заползла подальше в постель и забилась в подушки.
— Не серчай, ведьма, — только и смог сказать Ирвальд.
Он быстро оделся и покинул хижину, потирая окровавленную ладонь. На месте шипа бугрился багровый пенёк. Ирвальд знал, что больше не сможет отрастить шип. Это была плата за сто лет жизни, подаренные Топчанке. Он понимал, что придётся придумать достойный ответ, почему лишился столь знатного символа владык. Однако он не смог бы поступить иначе.
В замке его поджидал Мораш. Ирвальд почти не удивился, увидев отца. Слухи о том, что владыка ищет пропавшую жену, уже облетели долину. Лицо Мораша, как и следовало ожидать, выражало крайнее недовольство.
— Ты мог бы сразу мне рассказать! — упрекнул он сына.
— Это моя жена, — устало возразил Ирвальд, — и я хочу сам разобраться.
— Да уж, вся долина жужжит, как муха над падалью. Я уже сообщил Авгуру, он летит сюда. Калеш недоволен и ждёт, чем всё закончится. Твоя жена покрыла наш род позором.
— Не только она, — хмыкнул Ирвальд, — с ней был синий владыка.
— О чём ты говоришь? — в ужасе воскликнул Мораш, — ты в своём уме?
— В своём! Миклош видел его собственными глазами. Он молод и красив!
— Красив? — задумчиво спросил старый князь, — такого быть не может.
— Ну, я не знаю. Может, ему померещилось!
— Должно быть. Ты самый молодой из владык. Остальные дряхлы, как старые пни.
— Я уже говорил тебе отец, что сражался с владыкой. Ты обещал подумать!
— И ничего не придумал, — признался Мораш.
Князья стояли посреди комнаты, испытывающе глядя друг на друга. Ирвальд пылал злостью и раздражением, Мораш пребывал в смятении. Он понимал, к чему клонит сын. Но это было невозможно.
— Хозяин, — внезапно окликнул Себрий со двора — прошу прощения, что беспокою владык, но тут в лесу кто-то есть.
— Кто? — хором спросили владыки.
— Кто-то очень большой. Не такой, как медведь, но всё ж скакуны сходят с ума от страха, а твари вокруг разбегаются, кто куда.
— Вот напасть! — рявкнул Ирвальд, хватаясь за меч.
Вдвоём с отцом они выбежали из замка и направились в лес. Там действительно было подозрительно тихо, а из чащи на них смотрели два огромных жёлтых глаза.
— Я уже видел эти глаза, — прошептал Ирвальд, — эй, ты! Выходи сюда.
Деревья зашумели, с треском падая на землю. Из чащи вылез ящер и осторожно ступая, приблизился к владыке.
— Бросить, — прошипела тварь.
— Что? — не понял Ирвальд, — что бросить?
— Бросить! Умирать!
Ящер наклонил голову и выплюнул что-то на траву. Ирвальд присел, рассматривая принесенную тварью вещь, и вдруг похолодел. То был маленький крестик на шнурке, который он давно потерял, и даже успел позабыть об этом.
— Пещера! — сказал ящер, — за мной!
— Куда ты его зовёшь? — вмешался Мораш.
— Запах, — ящер ткнул носом в крестик, — самка. Я не съел, потому что запах. Мог съесть. Ты забыть владыку. Я отдать самку.
— Она у него в пещере, — догадался Ирвальд.
— Ты пойдёшь туда? — изумился Мораш, — ты ещё безумнее Орвилла.
— Смирись, отец! — бросил Ирвальд и поспешил обратно в замок, чтобы оседлать ядокрыла.
Мораш задумчиво смотрел ему вслед. На скулах играли желваки. Ему не нравилось то, что происходило. И эта девушка не понравилась ему с самого начала. Она была слишком слаба для его сына, и вот теперь он пожинает плоды своего безрассудства.
Мораш поднял полы плаща, как вдруг заметил что-то на земле. Наклонился и некоторое время всматривался, затем подцепил когтём и попробовал на вкус. Голову пронзила яркая вспышка воспоминаний. Старый князь прикрыл веки, а зубы его сцепились со скрежетом, будто вокруг шеи невидимого врага.
Мораш узнал этот вкус. Горечь разлилась по всему телу, заставив его дрожать от ярости и негодования.
Глава 33
Они долго летели под самыми облаками. Владыка обнимал её за талию и поглаживал ягодицы. Сердце замирало в предвкушении ласк. Только Ярушка не могла понять, почему они летят так долго. Она потёрлась носом о его грудь, вдыхая любимый запах. Князь улыбнулся и поцеловал её в лоб.
— Я скучала, — краснея, призналась она.
Он не ответил. Но Ярушка не особо ожидала эмоций. Это было совсем не в духе владык. Важнее было то, что они прижал её к себе ещё крепче.
Наконец, они прилетели в замок — но то был другой замок, гораздо больше и богаче, чем прежний.
— О, Господи, где мы?
— Теперь это наше новое жильё, — ответил владыка, — куда достойнее, чем ты привыкла, не правда ли?
— Я даже не знаю, — с сомнением произнесла Ярушка, — мне и там было неплохо.
— Привыкай, — грубо отрезал он, отпуская скакуна на волю.
Князь пошёл вперёд, величественно выпрямив спину. Сейчас он казался даже выше, чем обычно, и Ярушка зарделась от гордости.
