Друг обиду мне нанес, Я смолчала, гнев мой рос. Днем и ночью горевала, В страхе слезы проливала. И днем, и ночью гнев мой рос, Питаясь ядом моих слез. А утром радость — враг мой мертв, Лежал под деревом простерт.
Уважаемая Психоаналитик,
Питер Лоуфорд попросил меня приехать в Мэдисон-Сквер-Гарден и спеть «С днем рождения» президенту на праздновании его сорокапятилетия. По словам Питера, Джек от души смеялся, когда кто-то подал ему эту идею, и похоже, что предложение ему понравилось. Я сказала, что с удовольствием сделаю это, хотя руководители студии раздражены и грозят уволить меня, если я не выйду в понедельник на съемки низкопробного фильма «Что-то должно случиться» (который уже на семь с половиной дней отставал от графика).
Мне следует рассказать вам немного о фильме, чтобы вы поняли, почему я не очень стремлюсь принять в нем участие. Это еще одна вариация комедии «Моя любимая жена» 1940 года с Кэри Грантом и Айрин Данн. Черт побери! Неужели ни одна студия не может придумать что-нибудь оригинальное в наши дни? Единственная привлекательная особенность этого фильма для меня в том, что он представляет собой вариацию (шестую!) на мое любимое стихотворение Альфреда Лорда Теннисона «Энох Арден», которое я впервые прочитала на занятиях литературы в Калифорнийском университете. Кроме профессора, я — единственный человек, насколько мне известно, кто об этом слышал. (Включая сценаристов.)
В фильме «Что-то должно случиться» (и об этом целый фильм!) имя Энох Арден было чудесным образом изменено на Эллен (это я), которая юридически объявлена погибшей после исчезновения в море. Ее муж Ник (Дин Мартин) только что повторно женился. Он и его новая жена Бьянка (Сид Чарисс) наслаждаются своим медовым месяцем, когда Эллен спасается с острова, на котором провела пять лет. По сценарию, я должна была спросить моих спасателей:
— Кто сейчас президент?
Они отвечают:
— Кеннеди.
Я спрашиваю:
— Который? — Это показалось мне смешным.
Эллен возвращается в свой дом, где ее узнает собака, но не собственные дети. Однако они чувствуют к женщине симпатию и предлагают ей остаться, доказывая, видимо, что кровь — не вода (хотя вы бы никогда не сказали так, глядя на мои отношения с родителями). Эллен притворяется иностранкой по имени Ингрид Тик. Ник, к своему ужасу, понимает, что женат на двух женщинах одновременно, старается скрыть правду от второй жены и избегает близости с ней. Предполагается, что это должно быть смешно. Может быть, у меня своеобразное чувство юмора, но я не вижу ничего смешного, когда отвергают женщину. Для меня это просто ужасно.
Если игнорировать сантименты, фильм заканчивается довольно трогательно (в общем-то, я не против, тем более что Теннисон написал именно так). Эллен видит, что ее муж и дети счастливы. Поскольку она очень добросердечная женщина, она оставляет свой дом, жену номер два, мужа и всю семью с их вновь обретенным счастьем, чего я, поверьте мне, не сделала бы за все изумруды Индии.
Бобби Кеннеди лично позвонил Милтону Гулду, члену совета директоров компании «Фокс», с просьбой пересмотреть их намерение заменить меня в фильме, если я приму участие в торжествах в Мэдисон-Сквер-Гарден.
— Извините, — ответил Гулд, — но мы просто не можем так поступить. Из-за этой дамы у нас возникли неприятности и нарушен установленный график съемок.
Все, что я могу сказать по этому поводу: «К черту вас, «Двадцатый век Фокс»», — но Бобби сделал это для меня, даже несмотря на то, что я решительно против антисемитских выпадов, которые он себе позволил. Он назвал Гулда «еврейским ублюдком» и швырнул телефонную трубку.
По словам моего человека, на съемочной площадке продюсер Генрих Вайнштейн пошутил, что я могу любого из актерского состава превратить в республиканца. Я не смеюсь. Поэтому никто не удивился, когда на двери появилось уведомление о закрытии павильона номер четырнадцать. Мне все равно. Если вы не бросили читать, пока я описывала вам сюжет, то знаете, почему этот фильм не был для меня большой потерей.
