Ключ не подвел и на этот раз, и Артист шагнул внутрь.
Поднялся на четвертый этаж, на каждом ненадолго останавливаясь вроде бы для отдыха. А на самом деле прислушивался, пытаясь определить, есть ли кто в квартирах. На четвертом заклеил смотровые глазки в трех дверях из четырех кусочками лейкопластыря от мозолей. После этого вынул из чемоданчика слуховую трубку и набор отмычек. Трубку на несколько мгновений приложил к двери четвертой квартиры.
Внутри царила тишина.
Хозяин не изменил собственным привычкам и ушел.
Удовлетворенно кивнув, Артист спрятал трубку и с третьей попытки вскрыл замок. Бесшумно проскользнул внутрь и закрыл за собой дверь. Несколько мгновений простоял, привыкая к новому помещению, вслушиваясь и внюхиваясь в него.
В квартире царила полная тишина, не тикали часы, не гудел холодильник. А пахло странно – резко и неприятно, точно на химическом заводе. В прихожей висело старинное зеркало, а рядом с ним располагалась вешалка, на которой болталось что-то белое и кудрявое, похожее на овечью шкуру.
Приглядевшись, Артист понял, что это парик вроде тех, что носили триста лет назад.
Выждав несколько минут, он двинулся в глубь квартиры. Шагал теперь совершенно бесшумно, забыв о хромоте. Поглядел на свое отражение в зеркале и вздрогнул, когда оно ухмыльнулось и подмигнуло.
Артист дернулся, оторопело заморгал и даже подумал, что, может быть, пора поехать в первый в жизни отпуск. Куда-нибудь к теплому морю, где пляж, девушки и никаких забот…
А изображение в зеркале вновь стало прежним, словно ничего и не произошло.
В комнате резкие запахи были еще сильнее. Около окна на возвышении высотой примерно в тридцать сантиметров стояло нечто странное, похожее на круглую пузатую печь с двумя ручками-трубами. Выходили они в форточку. Рядом с печью виднелся шкаф, заполненный химической посудой: колбами, змеевиками, хитрыми сосудами с носиками и длинными горлышками.
С потолка свисала модель чудного самолета, а на стене висел громадный портрет. С него, чуть покровительственно улыбаясь, смотрел похожий на хозяина квартиры мужик в парике и доспехах.
Снизу шла надпись: «J. D. Bruce, Moskovitsiber General Fetdreug, Meister, Ritter der Orden von S. Andrea».
«Предок, – подумал Артист, – а этот Яков Вильгельмович не так прост».
План его был четок – затаиться в квартире до вечера. Когда появится хозяин – убить его, а ночью ускользнуть самому. Содержал он, конечно, некоторые вероятности провала – хозяин мог прийти не один, а с целой компанией гостей. Но зато горячил кровь и веселил сердце.
Осмотрев большой шкаф и печь, Артист прошел к меньшему шкафу, забитому книгами.
Старинные фолианты, чьи уголки были окованы медью, а корешки – украшены позолотой, стояли тесными рядами. Названия сплошь на иностранных языках и большей частью – на латыни.
Артист только головой покачал.
Он заглянул на кухню, где не обнаружил ничего интересного, и прошел в спальню. Толкнул дверь локтем, чтобы не касаться ее пальцами, и уловил тихий металлический звон.
Остановился, открыл чемоданчик, и в руке Артиста блеснул короткий тонкий нож.
Им Артист владел мастерски.
Половину спальни занимала исполинская кровать, укрытая атласным одеялом. А у стены, рядом с шифоньером, стояли рыцарские доспехи. Блестел круглый шлем с гребнем и забралом, блики лежали на ребристом нагруднике, забавно смотрелась юбка с вырезом спереди.
Артист покачал головой и пошел к окну, чтобы выглянуть наружу.
Звон раздался вновь, когда он оставил доспехи за спиной. Артист обернулся и обнаружил, что доспехи сошли с места и двинулись к нему. Они шагали мягко, плавно, как живой человек, а в прорези забрала горел синеватый огонек.
– Что за черт? Что тут творится? – пробормотал Артист, понимая, что еще немного, и выдержка оставит его.
Впервые за двадцать пять лет.
Он сделал шаг, чтобы проскользнуть к двери, но ходячие доспехи преградили дорогу. Ударил ножом, но лезвие лишь бессильно отскочило от наплечника. Ну а затем железные руки схватили Артиста за горло. Он захрипел, попытался вырваться, в ушах раздался грохочущий сатанинский смех…
И Артист провалился во тьму.
Глава 7
Бюрократическая государственность рождается из анархизма, рабство рождается из свободы, крайний национализм из сверхнационализма. Из этого безвыходного круга есть только один выход: раскрытие внутри самой России, в ее духовной глубине мужественного, личного, оформляющего начала, овладение собственной национальной стихией, имманентное пробуждение мужественного светоносного начала.
Николай Бердяев «Судьба России»
В дверь позвонили ровно в восемь. Игорь к этому времени успел поспать после сытного обеда, побриться и вымыться. Прочитал обе газеты и начал маяться от безделья.
– О, вот и Ваня, – сказал Сергей.
Он открыл дверь, в прихожую вошел Иван, вновь вырядившийся в красный пиджак.
– Собирайтесь, мигом. Я сейчас, – буркнул он и торопливо зашагал в сторону туалета. Щелкнул выключатель, стукнула закрывшаяся дверь, из-за нее донеслось громогласное журчание.
Игорь прихватил сумку, Сергей – рюкзак. Иван вышел из туалета, шумно отдуваясь и застегивая ширинку.
– Пока в пробке стоял, чуть не лопнул, – пожаловался он.
Вышли из квартиры, спустились вниз, где у подъезда ждал черный «Хаммер».
– Залезайте, – велел Иван. – Поехали. Нужно еще Олега подхватить.
Они выбрались на МКАД и по ней поехали на юг, в сторону Каширского шоссе. Олег позвонил Ивану, когда миновали поворот на федеральную трассу «Крым», сказал, что ждет в Митино.
Добрались до Волоколамского шоссе, а там через эстакаду свернули в Митино.
– Привет, – сказал Олег, залезая в салон. – Как вы?
– Нормально, – ответил Игорь.
– Плохо в Москве дела, – сказал Олег. – Словно туман черный над городом висит. Видел троих наших, все испуганы, боятся даже нос высунуть. Сам два раза чуть не нарвался. Но обошлось.
– Еще бы не боялись, – проворчал Иван. – Я в городе меньше суток, а уже задыхаюсь. Избави нас господь от этого города, – он перекрестился, – Вавилон был золотою чашею в руке господа, опьянявшею всю землю; народы пили из нее вино и безумствовали. А это – Вавилон новый и стократ злейший.
– Самое поганое, что создают эту ауру люди, – сказал Сергей. – Годами создают, копят в себе и сами не замечают, что отравляют все вокруг, точно ходячие контейнеры с ядом. Все, кто полон злости, отчаяния, ненависти, горя… А их много, очень много, и многие становятся одержимыми. Иногда я думаю, что, может быть, благом станет гибель этой страны?
