Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
Однако главным во взаимодействии глобального бизнеса и государств является все же бизнес, в целом определяющий политику большинства национальных элит развитых стран. Ведь масштаб деятельности, а главное – гибкость и возможность концентрировать ресурсы глобальных монополий качественно превышает аналогичные возможности государств, включая США. Глобальный бизнес просто масштабней и сильней национальных бюрократий: после уничтожения Советского Союза именно он стал ключевым фактором мирового развития и главный действующим лицом мировой истории.
При этом его ненаблюдаемость (так как в реальности глобальные корпорации часто являются всего лишь внешними и частичными проявлениями крупных финансовых групп) служит одним из источников его власти и неуязвимости. Невозможно регулировать деятельность того, чего не видишь, – как невозможно регулировать и то, что намного масштабней вас.
Регулирование бизнеса остается национальным, и бизнес, став глобальным, выскользнул из-под контроля государств и стал их невидимым и неформальным, но жестким властелином.
В результате глобальный бизнес обрел ту самую свободу, которая, по Рузвельту, одна может уничтожить капитализм.
Фундамент капитализма – частная собственность, причем именно на средства производства, на базе которых складывается новый по сравнению с предшествовавшими формациями феномен – капитал.
Исчерпание и изживание рыночных отношений проявляется, прежде всего, в исчезновении частной собственности на главном, наиболее передовом уровне современного бизнеса: в глобальных корпорациях. Их акционеры практически не могут влиять на действия топ-менеджеров – и, боле того, как правило, и не хотят этого делать. А без управления частной собственности не существует в принципе: это уже что-то совершенно другое, еще не изученное наукой.
На поверхности же суть нынешнего кризиса мировой экономики заключается в том, что глобальные монополии загнивают, загоняя мир в глобальную депрессию – состояние, при котором всем не хватает денег. Государства удерживают свои экономики на грани срыва в глобальную депрессию раздачей денег, что ведет к угрожающему росту заведомо безвозвратных долгов. И раздача даровых денег, и безвозвратные долги полностью противоречат фундаментальным основам рынка: то, что сложилось в последние два десятилетия на глобальном уровне, уже является не совсем рыночными отношениями.
Весьма существенно и то, что информационные технологии намного производительней индустриальных, и их распространение сокращает количество людей, нужных для производства потребляемых человечеством благ (включая нематериальные). Соответственно, возникают «лишние» люди, слишком много потребляющие и мало производящие, и глобальный бизнес (который, в отличие от государства, не имеет социальных обязательств даже перед развитыми обществами) из экономии начинает беспощадно урезать их потребление.
А это – уничтожение того самого среднего класса развитых стран, на спросе которого основана вся современная рыночная экономика: без его спроса сложноструктурированные рынки в значительной степени выродятся в вульгарную раздачу пайков.
Выход из кажущейся тупиковой ситуации вырождения привычных рыночных отношений и исчерпания ими своих возможностей, который нащупывается современным человечеством, заключается в надстраивании рыночных отношений обмена принципиально новым уровнем уже не рыночного, но технологического господства.
На этом уровне владелец современной сложной технологии контролирует ее потребителей просто потому, что они используют его технологию. Это касается не только программного обеспечения и систем связи, но и, например, такой вроде бы традиционной сферы, как производство продовольствия (так как свои семенные фонды имеют до двух десятков стран, а свое племенное животноводство – и того меньше, и без регулярных поставок семян или генетического материала для поддержания семеноводства урожаи даже не модифицированных генетически сортов упадут весьма быстро).
Если раньше деньги были символом богатства, влияния и успеха, то теперь такими становятся технологии: это незримое, не оформленное в явном виде, не провозглашаемое на площадях и не фиксируемое в законах, но исключительно жесткое господство. Участники рынка по-прежнему с воодушевлением зарабатывают деньги, – но лишь там, таким способом и в той мере, в которой позволяют им это делать владельцы новых, интегральных средств производства – технологий.
Эта система пока еще не тотальна, она всего лишь складывается, и ее окончательные очертания и правила еще не вполне ясны. Не вызывает сомнений, что она будет весьма неустойчивой, так как большинство глобальных рынков в ходе развития мирового кризиса распадутся на крупные региональные, недостаточные для сохранения на рыночной основе многих сложных и дорогих технологий, в том числе и жизнеобеспечения (а это не только канализация, но и, например, быстро обновляемые антибиотики).
Однако этот новый мир, пусть даже еще и не оформившийся окончательно, уже живет в нас: деньги быстро теряют значение, уступая технологиям.
У современной России есть (и то пока) лишь деньги – и системное отсутствие главного ресурса господства в самом близком будущем является значительно более страшной угрозой для каждого из нас, чем экономический спад и коррупционнолиберальное безумие власти.
Как самому победить кризис
12 непреложных заповедей от Михаила Делягина
Мы воспитаны на прошлых кризисах. И дефолт 1998 года, и провал 2008, и мало замеченные большинством банковские кризисы 1995 и 2004 годов проходили по одной и той же схеме: резкое, почти одномоментное ухудшение ситуации, от двух до шести месяцев, – и длительное плавное восстановление.
И сейчас мы ждем того же.
Вот-вот, вот-вот, ну должно уже начаться улучшение, – и не можем дождаться.
Пора понять: не дождемся.
Мы вошли в другой кризис. Уровень жизни большинства, как свидетельствует потребительское поведение, начал снижаться летом 2013 года. Бегство капитала и девальвация начались в январе 2014 года, при дорогой нефти и Януковиче в Киеве. Это не удар – это медленное удушение коррупцией и монополизмом.
И нам жить в нем долго.
Чтобы не сойти с ума и не потерять лишнее, надо твердо знать несколько совсем простых правил, – которые мы при столкновении с повседневными несчастьями имеем склонность забывать.
Поэтому позволю себе напомнить их вам.
1. Кризис – это потеря денег. Нелюбимый мною Греф еще в 2008 году, остервенев от назойливых рассказов о том, что «кризис – это возможность», разъяснил: да, возможность. Но для большинства такая же, как при столкновении машины с бетонной стеной: две недели в гипсе. Поэтому вы будете терять, и это нормально, и ваша задача – минимизировать потери.
2. ХХ век был жестоким и умным. Исследования доказали: в лагерях, тюрьмах и кризисах первыми погибают оптимисты – те, кто ждет, что беда вот-вот кончится. Выживают – и в итоге преодолевают кризис – пессимисты, принимающие беду как новые правила, установившиеся надолго, к которым надо приспособиться и в которых надо жить, если их нельзя изменить.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
