Когда это случилось, Женька, под влиянием пережитого, с виновато склоненной головой стоял передо мною на коленях и молил о прощении, словно лишил меня девственности. Так измучила я его своей недоступностью, и так сильно он ценил эту мою непреклонность. И в ту минуту я полюбила его. Это был единственный мужчина, на которого я не могла обидеться, даже если бы очень захотела. Он предупреждал любое мое желание, предвосхищал любые мои фантазии, не позволяя ни единого слова в мой адрес, которое могло бы обидеть меня или затронуть мое самолюбие.
— Миш, может тебе это неприятно слышать?
— Нет, рассказывай, я все хочу о тебе знать.
— Я не сообщила тебе самого главного, он был женат. Я не собиралась разбивать его семью, это не в моих правилах, да и он все равно был моим всецело. И только затаенная горечь в его глазах порой смущала меня. Я чутьем угадывала, его что-то тревожит, а он не хотел сказать мне — что. Меня устраивало все в наших отношениях, его же что-то очень сильно не устраивало. Потом начались скандалы в его семье, Женя не умел раздваиваться, потому что был слишком честен.
Май благоухал ароматами весны, алея флагами. Я отвезла сына к бабушке и ждала Женькиного звонка. Он должен был отвезти семью на дачу и вернуться ко мне, предварительно позвонив. Время шло, а звонка от него не было. Стояла теплая солнечная погода, на улице звучала музыка, радостный народ шумно праздновал очередную годовщину Победы. Для меня же именно эти праздники Победы по иронии судьбы превращались в скорбные дни. Задыхаясь от духоты и боли в груди, я каждый раз бросалась на звонящий телефон, как на амбразуру. Но это были не его звонки.
Я решила хоть на минутку выйти на улицу, чтобы снять с себя это дикое напряжение. Но едва я закрыла дверь, как зазвонил телефон. Я рванула на себя дверь, чуть не сломав замок. Это был не он. Я потеряла над собой контроль и металась по квартире, как зверь в клетке. Не хотелось ни есть, ни пить, ни думать ни о чем — только выть от отчаяния. Уж лучше бы я вместе с сыном уехала за город, чем сидеть дома в такую чудесную погоду и напрасно ждать звонка. Мне казалось, что я сойду с ума, мне уже чудились телефонные звонки, хотя телефон молчал, мне слышался его голос за окном, но это были голоса совсем чужих людей. Если бы Женька не отличался такой надежностью, если бы был хуже, бесчувственней, если бы не избаловал меня так своим вниманием, своей нежностью и любовью, я переживала бы меньше. Но именно ему, такому замечательному и почти идеальному, я не могла простить его отсутствия. Мое сердцебиение участилось так, что отдавало в висках, в горле стоял ком, а каждая нервная клетка дрожала, словно помещенная в морозильную камеру. Мое состояние можно было сравнить с состоянием наркомана, у которого началась ломка, и мне, как и наркоману, требовалась доза. «Что же делать, я не способна больше этого переносить»? — с отчаянием думала я.
И тут я вспомнила про очень интересного юношу по имени Леня, с которым недавно познакомилась, гуляя по лесопарку с собакой. Я отказалась дать ему свой номер телефона, а он назвал мне свой и очень просил запомнить и позвонить. Я, разумеется, не позвонила, его образованность и броская внешность произвели на меня впечатление, но его трогательная молодость — смущала. Я его называла не иначе, как Ленечка.
Я набрала номер Ленечкиного телефона (я легко запоминала даты, цифры, номера телефонов и даже целые страницы прозы или стихов), и уже через двадцать минут его длинные ноги перешагивали порог моей квартиры. Это было то самое лекарство, в котором я так нуждалась тогда. Высоченный, с молодыми играющими мускулами, увлеченный мною Ленечка был неотразим. Именно таким и должен быть мужчина, избранный мною орудием для своей мести. Леня воспитывался в семье дипломатов, и сам уже не раз ездил за рубеж. Он явился в дом с пышным букетом коралловых роз (из московских цветов других я не признавала, только роза — королева цветов), с французским шампанским «брют» и преподнес мне подарок — фирменную кожаную сумочку. Ленечка дрожащими от волнения руками расстегивал молнию на моем платье, когда зазвонил телефон. Я точно знала, кто звонит.
Да, это был он — Женька. Он говорил, что любит меня, что приедет, что его жену, бившуюся в истерике и даже потерявшую сознание, только что увезла «скорая», что он просит прощения за то, что не смог позвонить раньше и что он больше не может так жить. Но мне это уже было неинтересно. Я не стала слушать его мольбы, я просто накрыла подушкой телефон и быстро нырнула в постель к Ленечке. Он был великолепен в своем проявлении нежности и страсти, и тем слаще для меня оказалась месть. И в тот момент, когда надрывался телефон, я нарочно сосредоточилась на мыслях, представлявших собой воплощенный соблазн, и моя плоть буквально взрывалась салютом неистового наслаждения. Душевная боль исчезла моментально, я выздоровела.
Утомленный любовью, Ленечка уже спал, а я разговаривала по телефону с Женькой и запрещала ему приезжать ко мне, честно признавшись, что я с мужчиной. Он отвечал, что не потому сегодня не приедет, что верит, будто у меня мужчина, а потому, что сильно пьян и не хочет, чтобы я видела его в таком состоянии. Но утром он обещал приехать и, как всегда, проводить меня в аэропорт. Я сказала, что не нуждаюсь в его услугах и что в Шереметьево меня проводит другой мужчина. Я не дразнила его, я была с ним совершенно откровенна. Но Женька не верил в мою искренность.
А утром я уже скучала по нему. Образ Ленечки утратил для меня всякую притягательность, он просто больше меня не интересовал. «Леня, если сейчас придет молодой человек, ты поздороваешься и просто уйдешь. Лучше с ним не связываться, этот человек способен убить, — сказала я, сгущая краски. — Если же не придет, тогда ты проводишь меня в Шереметьево». Ленечка послушно кивнул. Я ждала, когда Женька позвонит в дверь, но он позвонил по телефону.
«Я правильно сделал, что не приехал, ведь ты этого не хочешь?» — спросил он.
«Абсолютно правильно», — ответила я, стараясь не выдать своего разочарования. Мне казалось, что я хорошо знаю Женьку, рожденного под знаком упрямого Овна и в полной мере соответствующего этому знаку Зодиака. «Где же его обычная напористость, где страстное желание видеть меня?» — недоумевала я.
Леня оказался расторопным, и скоро машина стояла у подъезда. Когда мы заворачивали за угол дома, я обернулась, столкнувшись со скорбным выражением серых глаз.
«Леня, когда ты выходил из дома, этот человек здесь был»? — спросила я.
«Да. А что, это он?»
Я промолчала. Всю дорогу Ленечка прижимал мои ладони к губам и что-то говорил, говорил…
Я обернулась, словно кто-то окликнул меня, нас преследовала машина. Женька продал свой старый автомобиль, не успев купить новый. Я подумала, что, наверное, он заплатил двойную цену водителю, лишь бы тот не упустил нас. Но водитель оплошал. Уже в аэропорту Леня спрашивал разрешения встретить меня в тот день, когда я прилечу из Нью-Йорка, но я запретила ему, уверенная в том, что Женька непременно приедет меня встречать. Я так хотела его увидеть, перед тем как самолет поднимется в небо. Я облачилась в униформу и, выходя из лифта, действительно увидела Женьку. Я уже хотела пройти мимо, но потом одумалась. Его бледное лицо и чернота под глазами свидетельствовали о бессонной ночи. Я стояла и смотрела на него, не в силах вымолвить ни слова.
