Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
– И что сказали в институте? – Мой голос охрип и сорвался.
– Нянька в роддоме перекрестилась и произнесла только одно слово: «Ведьма!» В шестьдесят девятом году над предрассудками смеялись, но маме в душу запало. Она изо всех сил старалась воспитать меня доброй к людям, но не преуспела в этом. Не знаю, в какой день и час я продала душу нечистой силе, но в конце жизни я обязательно должна жестоко расплатиться. Моя агония, по поверью, будет кошмарной, мучительной. Я призвана питаться сердцами младенцев, запивая их кровью животных. – Дина мерцающими чёрными глазами смотрела на нас с Андреем. – Я не делала этого в прямом смысле. Но в переносном… Питалась сердцами младенцев, убив Стаса и сделав много абортов. У меня не жили животные. Последняя собака, кромвель-спаниель Дина, уцелела лишь потому, что я подарила её соседке – добрейшей души женщине. Йоркширский терьер Лола заболела и околела в возрасте полутора лет. Рыбки, и те в аквариуме передохли. Ещё один пёсик, щенок колли, сбежал на прогулке. А вот у Галки всё время есть коты, раньше черепаха жила. Жаль, что мама отцу не сказала про ведьму. Глядишь, и сам бы осмотрительнее себя вёл, и своего приятеля Конторина предупредил. Чтобы тот девчонок в роще не насиловал, козёл вонючий!..
– Конторин?.. – Я приподнялась с оттоманки. – Глеб Алексеевич?
– Знаете? – кисло усмехнулась Дина. – Молодцы вы, ребята, честное слово! Хвалю! – Она похлопала в ладоши. – Да, тот самый Конторин. Десять лет он считал, что преступление сошло ему с рук.
– Про отца расскажите, раз с него начали, – напомнил Озирский. – И пойдём дальше по эпизодам. Оценивать ваши действия я не стану. Мне требуются чистые факты, имена, даты, места. Не волнуйтесь и не сердитесь. В любом случае дело уже сделано.
– Теперь-то я не волнуюсь и не сержусь. Перегорела, пока носила грехи в себе, отравляя ими душу. В моих поступках всё взаимосвязано, поэтому трудно рассказать про одного, не вспоминая тут же о другом. Исповедуясь насчёт отца, я не могу обойти вниманием Конторина. Он был спортивным функционером высшего звена, начальником Геннадия Семёнова. Тогда я не знала структуру управления их спорткомплексом, но в семье говорили, что папина карьера напрямую зависит от Глеба Алексеевича. Отцу приходилось вертеть перед ним хвостом, заглядывать благодетелю в рот, угадывать и исполнять его желания. Конторин был мужчиной видным, мускулистым, обходительным. Блондин с карими глазами и маленькими усиками, он пользовался бешеным успехом у девушек-спортсменок. Конторин и Семёнов не раз посещали оргии тогдашних партийных начальников. Мама это от нас скрывала, но тайком плакала и жаловалась тёте Злате, что Генку Конторин совершенно испортил. Мои родители были людьми бесконечно терпеливыми. Мама закрывала глаза на отцовские пьянки и измены. Тот, в свою очередь, готов был пожертвовать ради удовлетворения кобелиных прихотей начальника самым дорогим. – Дина закрыла лицо руками, зарылась длинными алыми ногтями в чёлку. – Шестой класс я закончила с похвальной грамотой, как и предыдущие пять. Мы отметили это событие дома, а после на отцовских «Жигулях» поехали в Акулово. В прежние годы с нами ездила Галя, но тогда она дохаживала на сносях. Это и сыграло роковую роль в моей дальнейшей судьбе. Вероятно, Конторин решил проверить, действительно ли ему так верен Генка Семёнов, как клянётся по пьянке. В Акулово у Глеба Алексеевича была дача. Там мы переночевали и тронулись дальше, к Можайскому водохранилищу. Конторин трогательно заботился обо мне – учил плавать, пенял отцу, что тот, тренер, не удосужился сделать это до сих пор. Респектабельный симпатяга нравился мне, как и другим. Я доверяла ему. А он, как вы уже догадались, сделал плохо моей девичьей чести…
– В двенадцать лет?! – Озирский поперхнулся. – Тогда за это был расстрел! Как он выскочил?
– А так! Я пришла в седьмой класс уже женщиной, с анорексией и постоянной мигренью. Агапов стал у меня вторым – в шестнадцать лет. Пришлось Сашке всё рассказывать, но к этому я ещё вернусь. Сейчас жалею только о том, что доверилась мужу, не провернула дело мести одна. Молоденькая была, глупая. Представить не могла, что законный супруг предаст меня, причём дважды. Сначала бросит с больным ребёнком, а после примется шантажировать…
Дина встретилась со мной взглядом, и я всё поняла. Вспомнила её слова о первом мужчине и о том, что к моменту утраты девственности Дина ещё не успела созреть и возжелать этого.
– Вечером я бродила в березняке у Можайского водохранилища. Там стояло пять-шесть палаток, около них – машины. Москвичи приезжали в начале лета специально – слушать соловьёв. Я частенько уходила в рощу, дышала запахом молодой листвы. Сидела под берёзой и видела много-много звёзд на небе. Так бывает только в детстве, а детство именно тем вечером и закончилось. Я никогда больше не чувствовала себя счастливой – ни одной минуты… Последнее, что я услышала в той, беззаботной жизни, была соловьиная трель. Вдруг из-за куста ко мне метнулась высокая тень. Сильные руки намертво зажали рот, задрали на голову футболку, стащили шорты, трусы… Можно было подумать на местных – там много пьяни болталось. Но я-то узнала Конторина! В первую очередь, по запаху дорогого парфюма редкого в те годы у нас. Часто с ним общаясь, я запомнила обаятельного негодяя не только зрительно. Конечно, мне со спортсменом не тягаться, тем белее, что и кричать-то не могла. От невыносимой боли и страха я лишилась сознания. Очнулась в палатке. Живот будто резали изнутри, подо мной скопилась лужа крови. Отец неловко хлопотал около меня – подавал нашатырь, грел чай. Бледный от волнения Конторин ему помогал. Голос мерзавца дрожал, и руки тряслись. Вроде как Глеб Алексеевич из-за меня впал в шок. Конечно, ему было, чего бояться. Не окажись Семёнов таким подлецом, спортивный начальник мог здорово поплатиться. В зоне ему бы показали мастер-класс, даже если бы из-под расстрела вывернулся. А тогда он сказал, что мужчины из нашего палаточного лагеря отправились в посёлок выяснять, кто посмел это сделать. Если виновник будет обнаружен, дело вполне может дойти до самосуда. Я понятия не имела, что надо требовать экспертизы, анализов. А если бы и знала… Сил не было права качать. Меня размазали по земле, перепугали до заикания, и немного погодя у меня развилась анорексия. Раньше я не была такой худой, просто уже пятнадцать лет ем только за компанию. Могу, оставаясь в одиночестве, обходиться без пищи целыми днями, только пью минералку. Ходила к врачам, к знахаркам, к экстрасенсам. Пила французские таблетки для поднятия аппетита. Тщетно. В то же время я способна на спор выпить десять стаканов чаю, съесть зараз буханку хлеба, например, или кастрюлю супа, и притом ничего не почувствовать. Оксана, я вам настоятельно советую никогда не бороться с аппетитом. Не слушайте всяких дураков и подлецов, не перебивайте желание что-то съесть запахами или любыми другими способами. Радуйтесь, что испытываете прекрасное чувство голода!
Дина рассматривала свои руки с таким видом, будто заметила их впервые, и содрогалась от отвращения.
– Мне завидуют, спрашивают, как можно после родов и в возрасте под тридцать можно оставаться такой стройной. Стройной! Да дистрофичная я, тощая, а не стройная! Осложнение после нервного потрясения обрекло меня на непреходящую худобу. Тогда в посёлке, само собой, никого не нашли, а утром мы спешно возвратились в Москву. Как только оказались в квартире, я заявила отцу, что на меня в роще напал дядя Глеб. Что тут началось, вы себе не представляете! Отец клялся и божился, что я заорала в березняке, когда они с Конториным чистили рыбу для ухи. Глеб Алексеевич якобы храбро бросился на крик и обнаружил меня под смородиновым кустом в бессознательном состоянии, раздетую и окровавленную. «Тебе показалось, Динулька, доченька! Этого не может быть! Со страху обозналась! Нелепица какая-то… Ты только маме и Галке не говори, а то они расстроятся и заболеют. Это не их дело, понимаешь? Единственный, кто может заинтересоваться тем, что было вчера, будет твой муж. И если он тебе не поверит, я расскажу ему, как именно тебя обесчестили…»
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
