Один из пилотов 2./KG27 «Бельке» вспоминал о боевом вылете над Волгой: «В одну светлую лунную ночь, когда мы могли хорошо различать как реку и города, так и суда на реке, я летел на высоте около 200 м над Волгой. Мне удалось „положить“ две бомбы по 250 кг вблизи от одного судна, правда, без какого-либо видимого результата. Разрывы снарядов русской легкой и средней зенитной артиллерии были далеко позади меня, без попаданий. При очередном заходе я приказал своему штурману обстрелять из бортового пулемета цель впереди по курсу, в то время как я пытался сбросить другие две бомбы. Это было роковой ошибкой, потому что я представлял для русских весьма хорошую цель. Так и случилось: мы получили попадания по полной программе. Радист закричал: „Рули управления снесло! Нет, они вроде бы опять здесь!“ Несмотря на очень опасную ситуацию, мы расхохотались. Счастливый случай оставил нашу машину управляемой. Нам удалось выкрутиться, и я поднялся на высоту 4000 м». После шести часов полета «Хейнкель» благополучно приземлился в Курске. Затем в ходе осмотра в левом руле была обнаружена дыра диаметром 60 см, а корпусе – множество мелких осколочных пробоин.
Минирование и бомбовые удары серьезно затруднили движение по волжскому речному пути, который стал одной из важнейших коммуникаций, питавших фронты под Сталинградом и обеспечивающих перевозку нефтепродуктов из Баку в центральные районы СССР. Командование Сталинградского дивизионного района ПВО сформировало Волжскую оперативную группу ПВО. На пристанях, пароходах, буксирах и баржах были установлены более 300 зенитных орудий и пулеметов. По заданию ГКО в Сталинград прибыл народный комиссар речного флота 3. А. Шашков с группой работников наркомата. Для обеспечения водных перевозок на участке Сталинград – Астрахань и функционирования переправ в районе Сталинграда была создана оперативная группа работников Управления Нижневолжского речного пароходства (НВРП). В конце июля для противовоздушной обороны судоходства от Камышина до Астрахани из состава 102-й ИАД ПВО были выделены 16 истребителей. Впрочем, этих сил было явно недостаточно. Что могли сделать полтора десятка самолетов на участке в 600 км?
Таран над Павловым
В это время в Северном Поволжье текла относительно мирная жизнь. Жители Горьковской области вздохнули с облегчением, т.к. из сводок Совинформбюро стало ясно, что немецкое наступление уходит куда-то на юго-восток от Воронежа, в донские степи. Стояла жаркая погода, и свободные от работы горьковчане проводили свободное время на пляжах и песчаных отмелях, наслаждаясь июльским солнцем. В этом смысле характерно, что Горьковский комитет обороны за весь июль не принял ни одного постановления, каким-либо образом касающегося войны. 17 июля обсуждался ход ремонта трамвайных вагонов, 26 июля – строительство железнодорожных тупиков и соединительных веток для перевозок торфа и муки. Прошел год с начала войны, и люди стали гораздо меньше обсуждать связанные с ней события. В трамваях, столовых, банях горожане все чаще говорили о бытовых проблемах, обсуждали сплетни.
Командование ПВО также пребывало в расслабленном состоянии и позволяло себе даже уменьшать защиту охраняемых объектов. Так, в середине месяца с Балахнинской ГРЭС, и без того слабо защищенной зенитной артиллерией, были сняты пять зенитно-пулеметных точек и направлены в другие места. Видимо, подобным образом штаб товарища Осипова пытался бороться с низколетящими самолетами-разведчиками. 20 июля директор станции Аврутин вынужден был написать письмо председателю горьковского комитета обороны Родионову: «…считаю разоружение такого важного для промышленности области объекта, как электростанция, в связи с участившимися в последнее время налетами вражеской авиации крайне недопустимым. Прошу Вашего распоряжения о восстановлении в самое ближайшее время взятых с вооружения на ГоГРЭС зенитно-пулеметных точек, с обеспечением их и имеющихся на вооружении зенитных орудий надлежащим количеством боеприпасов, с недопущением разоружения на будущее время. Одновременно для усиления ПВО прошу дать распоряжение об установке на Горьковской электростанции аэростатов заграждения в составе одной роты».
Части противовоздушной обороны продолжали нести боевые дежурства, сохраняя относительную бдительность. Между тем после почти двухнедельного перерыва немецкие самолеты возобновили полеты над Горьковской областью, производя фотосъемку железных дорог, мостов и важных промышленных объектов, а также разведку погоды. 6 июля на аэродром Правдинск-Истомино поступил сигнал о появлении в районе Владимира на большой высоте вражеского самолета, идущего курсом на восток. На перехват вылетели несколько истребителей, в т.ч. МиГ-3 лейтенанта Кузнецова из 786-го ИАП. Причем, помимо обычного вооружения, на самолете были подвешены неуправляемые реактивные снаряды. Предположив, что противник летит в сторону Горького, пилот набрал большую высоту и начал поиск разведчика вдоль железной дороги Москва – Горький. Проведя в воздухе около 20 минут, он наконец заметил впереди самолет, идущий на высоте около 8000 м. Это уже был шанс, по крайней мере удалось установить визуальный контакт.
Увеличив скорость с одновременным набором высоты, Кузнецов смог сократить дистанцию и уже отчетливо видел силуэт двухмоторного самолета. В это время внизу показался раскинувшийся на обоих берегах Оки Горький с его многочисленными пригородами. С такой высоты все это было как на ладони. Немецкий летчик заметил преследователя, и, изменив курс, «Юнкере»[96]стал уходить на юго-восток вдоль Волги. Тем не менее Кузнецов смог удержаться на необходимой дистанции и, не теряя времени, дал залп из всех пулеметов и одновременно выпустил ракеты. Последние прошли мимо цели, но из правого мотора Ju-88 показался дымок. В результате летчик получил все шансы осуществить первый успешный перехват немецкого самолета над территорией Горьковской области.
Продолжая преследование, Кузнецов вскоре увидел привычную для опытных пилотов картину. Рули высоты «Юнкерса» резко опустились, и многотонная машина стремительно перешла в пике. Пытаясь сохранить самообладание, лейтенант тоже начал резкое снижение, стремясь во что бы то ни стало не упустить противника. Тем более была надежда, что вражеский самолет сбит и падает или идет на вынужденную посадку. Земля стремительно приближалась, уже стали различимы квадраты колхозных полей и проселочные дороги, а «Юнкере» упрямо шел носом вниз. В итоге у Кузнецова сдали нервы и он начал выводить свой «МиГ» из пикирования. И каково же было его изумление, когда разведчик над самой землей тоже выровнялся и на большой скорости продолжил полет в юго-восточном направлении. Советскому летчику все же удалось сохранить визуальный контакт, но дистанция до цели постепенно росла. В итоге погоня продолжалась до Сергача, в районе которого Ju-88 повернул на юг и окончательно ушел.
Хотя лейтенанту Кузнецову и не удалось сбить разведчик, это был первый перехват, увенчавшийся атакой противника, и немецкие пилоты впервые испытали неприятные ощущения от полета над Горьковской областью. Летчики же 142-й ИАД, вдохновленные примером своего товарища, преисполнились решимости добиться наконец, успеха.
В следующий раз разведывательный «Юнкере» появился над Горьковской областью 9 июля. И снова в воздух взмыли несколько истребителей МиГ-3. Теперь уже летчикам Мишакову и Мельникову сопутствовала удача, им удалось обнаружить противника. Однако длительная погоня не дала никаких результатов, и Ju-88 удалось безнаказанно уйти. После этого наступил длительный перерыв. С 10 по 17 июля немцы не появлялись либо пролетали незамеченными постами воздушного наблюдения. Это и неудивительно, т.к. стояла настоящая летняя жара, а военные тоже люди, и всем хотелось позагорать да покупаться, вместо того чтобы монотонно наблюдать за голубым небом. Яркое солнце, стоявшее почти в зените, тоже затрудняло наблюдение и опознание самолетов. Так или иначе, следующий сигнал о появлении противника пришел на аэродромы 142-й ИАД только днем 18 июля. На этот раз в погоню за ним отправились летчик 786-го ИАП Окорочков и его коллега из 722-го ИАП лейтенант Трубачев. Но и они не смогли догнать разведчика. Спустя неделю последовал очередной провал.
