Гастингс и Асаф-ул-Даула сели на великолепных слонов. Английские офицеры и высшие сановники сидели вчетвером на одном слоне, остальные следовали пешком или на лошадях.
Местонахождение антилоп было заранее оцеплено. Охотники встали на место, с которого открывалось большое пространство, поросшее высокой травой и мелким кустарником, а дальше уже кругом начинался лес. Между слонами Гастингса и Асафа стояла большая клетка на четырех колесах, которую везли егеря, в ней сидел ручной дрессированный для охоты леопард. Красивый зверь, глаза которого закрывала кожаная повязка, поднялся, рычал, поводил носом и царапал когтями. Вскоре из кустов показалось спугнутое егерями стадо антилоп. Самец с ветвистыми рогами, почти черный, шел впереди, за ним — другие самцы, а дальше, прижавшись друг к другу, — маленькие серые самки. Открыли клетку и сняли повязку с головы леопарда, у которого шерсть на спине уже встала дыбом. Внезапный яркий свет сначала ослепил зверя, но он скоро увидел стадо антилоп, близость которых уже давно чуял. Глаза его засверкали фосфорическим блеском, он вытянулся и пополз как змея к стаду по высокой, скрывающей его траве. Подкравшись довольно близко незамеченным и уже приготовившись к прыжку, хищник на секунду высунулся из травы. Бдительный самец почуял врага, испустил тревожный крик и крупными скачками направился к лесу. Тут началась самая интересная часть охоты. Когда самец обратился в бегство, леопард выскочил из травы и кинулся за стадом. Началась дикая погоня. Леопард смотрел только на главного самца и его одного преследовал из всего стада, которое робко жалось в стороне. Стелясь по земле, пригнув чудные рога к спине, самец с неимоверной быстротой описывал круги. Леопард громадными прыжками гнался за ним.
Среди охотников слышались замечания, и сам Асаф криками и хлопаньем в ладоши подгонял леопарда, а жертва, набирая скорость, спасала свою жизнь. Расстояние, однако, все сокращалось, леопард поравнялся с самцом и громадным прыжком вскочил на спину красивого животного, вонзил когти в его бока и впился в шею упавшего зверя, который громко, жалобно закричал, и ему так же жалобно ответило все стадо. Леопард перегрыз горло своей жертве и жадно тянул кровь. Как только антилопа упала, егеря бросились, ловким и быстрым движением накинули повязку леопарду, одним взмахом отделили голову убитого зверя от тела и собрали черпаком горячую кровь. Черпак подставили леопарду, который шел, упиваясь кровью, и был снова водворен в клетку.
Голову с чудными рогами перенесли через поле к Асафу, и тот с поклоном передал Гастингсу первый замечательно красивый трофей охоты. Егеря, участвовавшие в поднесении трофея, поспешили обратно, чтобы отнести антилопу, считающуюся превосходной дичью, в фургон для провизии, но тут охотникам представилось новое интересное зрелище.
Еще во время погони леопарда за антилопой на кустах появились тучи больших коршунов, кречетов и ястребов. Не успели егеря унести голову, как все эти хищные птицы слетелись на труп антилопы с громкими криками и карканьем. Они не испугались даже прибежавших егерей, защищая свою добычу клювами и когтями. Посмотрев некоторое время на борьбу людей с воздушными хищниками, Асаф-ул-Даула велел продолжать охоту. Убитую антилопу, от которой остался почти один скелет, отвоевали птицы. С другой стороны пригнали еще стадо антилоп и началось такое же зрелище. Однако на этот раз леопард, раздраженный вкусом крови, соблюдал осторожность и не гонялся за добычей, а прямо прыгнул ей на шею. Трех самцов антилоп таким образом уложили сразу. Гастингс, с неудовольствием смотревший на подобное действие, в котором охотник не принимал никакого участия, выразил желание закончить охоту.
Асаф-ул-Даула немедленно дал знак собраться всему обществу у берегов Гогры, где уже раскинули большой шатер и должна была начаться охота на кабана. Охотники спешились, слуги подали прохладительные напитки, и все принимавшие участие в охоте надели легкие костюмы из бумажной материи, шапки вроде шлемов, прикрывающие затылок, и высокие кожаные сапоги.
Гастингс тоже приготовился к охоте, которую особенно любил и в которой не без удовольствия мог показать свое искусство. Асаф-ул-Даула тоже лично участвовал не из увлечения к утомительному развлечению, а из любезности к своему гостю.
Охотники сели на сильных и быстрых коней, вооружившись легкими бамбуковыми пиками около трех метров длины с остриями из лучшей индийской стали. Отлично дрессированные ищейки бежали с ними рядом, и егеря следовали на известном расстоянии, чтобы не мешать движению, но быть наготове в случае опасности.
Ищейки шли, уткнув носы в землю, охотники следовали в напряженном ожидании. Наконец, одна из собак остановилась, и в ту же минуту, как из-под земли, выскочил кабан и помчался по траве. Гастингс стрелой помчался за кабаном, правой рукой держа пику. Быстрая лошадь с трудом догоняла быстрого кабана, а когда догнала, кабан неожиданно повернул почти под прямым углом, да так, что лошадь пролетела почти на целый корпус и, повернув вслед за кабаном, опять стала его догонять. Кабан несколько раз менял направление, но Гастингс с поразительной ловкостью следовал за ним. Асаф-ул-Даула не отставал от Гастингса, остальные следовали за ним. Гастингс по пятам преследовал зверя, и ему удалось наконец с ним поравняться, кабан и лошадь помчались почти рядом.
Гастингс поднял пику и сильным взмахом вонзил ее в брюхо кабана, быстро вытащив для нового удара. Кабан пошатнулся, но сейчас же обернулся для нападения, стараясь клыками задеть ноги лошади. Гастингс быстро повернул лошадь, обогнув зверя, воображавшего, что он избавлен от преследователя, вторично всадил в него пику. Кабан повалился, раненный насмерть. Другие охотники подъехали и докололи его. Клыки поднесли Гастингсу.
Когда все вернулись в веселом возбужденном настроении к охотничьему дому, где повара приготовили роскошный обед, вдруг появился сэр Элия Импей, приехавший из Байзабада. Он решил сделать визит губернатору и королю. Судья шепнул несколько слов Гастингсу, и тот, не изменяя веселого выражения лица, поднялся и почти насильно увел короля с собой в кабинет. Асаф-ул-Даула, после прохладительных напитков и шампанского не склонный к серьезным разговорам, с недовольным ворчанием опустился в кресло.
Сэр Элия Импей рассказал, что он наложил штраф в миллион фунтов на знатных бегум.
— Очень сожалею, — сказал Гастингс, — хотя, думаю, что знатные бегум достаточно богаты для уплаты такой суммы.
Король слушал внимательно.
— Они действительно достаточно богаты и могут заплатить гораздо больше.
— Надеюсь, мой друг, — продолжал Гастингс, — что вы оказали знатным бегум все уважение, подобающее высокому положению матери и бабки нашего высокого союзника?
— Конечно, конечно, — отвечал Импей. — Я уверен, что они не могут пожаловаться на нас, но я должен сказать, что придворные княгинь, Магомед-Вахид и Бабур-Али, к сожалению, ничем не хотят облегчить трудности положения: они отказываются платить, отказываются дать ключи от казны и даже отказываются сказать, где она находится.
— Плохо, — покачал головой Гастингс, строго взглянув на Асафа. — Их поведение очень затрудняет положение. Я уже радовался, что могу избавить его высочество от жертвы, как он говорит, очень тяжелой для него, но теперь, раз нас самих заставляют обстоятельства, я принужден просить ваше высочество о доставлении требуемой суммы.
