Из темноты к нему долетел голос Энджи:
– Я ждала тебя.
Прошла целая жизнь с тех пор, как он сидел с ней в кафе-мороженом. Неужели это было всего несколько часов назад?
Он опустился на нижнюю ступеньку заднего крыльца у кухонной двери и оперся спиной о ноги Энджи. Она сделала движение, будто ее это удивило, но ног не убрала.
– Думаю, ты знаешь о Кене, – сказала она.
Он кивнул.
– От тебя пахнет табаком и виски.
– Хочешь, чтобы я ушел?
Он надеялся, что она этого не хочет, потому что вдруг почувствовал себя слишком усталым, чтобы двинуться с места.
– Нет.
После недолгой паузы она рассказала ему о бриллиантах Молли, и он улыбнулся, потому что рассказ о покупке бриллиантов для Молли ценою в целое состояние звучал правдоподобно, – это было так похоже на Кена. Дальше Энджи поведала ему о Люси, которая считает, что предаст свою мать, если позволит себе хорошо относиться к Энджи.
– Я поговорю с ней.
– Мы с Люси поговорили, и, надеюсь, она теперь думает по-другому и чувствует себя лучше, но, если она услышит то же самое от тебя, это не повредит.
Прошла минута, прежде чем он заговорил снова.
– Все идет не так, как я хотел, Энджи. – У него были такие грандиозные мечты, такие великие планы. – Какое-то время я надеялся, что все будет по-моему.
Ночь была пасмурной и темной и холоднее, чем обычно бывают ночи в августе. Свет пробивался только сквозь кухонное окно от затененной лампы, оставленной для Дейзи. В листьях сирени неяркий свет рассеивался и утрачивал свою силу, поглощенный тенью.
– Я думал о том, как мы устроимся.
Она дотронулась до длинного локона у него на затылке, удивив и обрадовав его.
– Если бы мы продали все, что у нас есть, твою лошадь и телегу, мои сережки с гранатами и булавку и наши обручальные кольца и даже дом, как ты думаешь, сколько денег мы бы выручили за все?
– Продали дом?
– Послушай меня: я думала об этом. Мы могли бы жить в твоей палатке или на твоем участке. Я и девочки могли бы помочь тебе на прииске.
Он сдержал желание рассмеяться – тон Энджи был слишком серьезным. Тронутый ее участием, Сэм повернулся на ступеньке и взял ее за руку.
– Твоя готовность жить в палатке, чтобы помочь Дейзи, значит для меня больше, чем я могу выразить.
Он мог себе представить Энджи, готовящую еду на костре или спящую на земле, не больше, чем поверхность Луны, Сэм заподозрил, что и она не очень ясно представляла себя живущей в палатке. Но ведь она была готова к этому.
– Нет необходимости продавать дом. Я изыщу деньги на операцию Дейзи.
– Как?
Ему было больно, оттого что руки Энджи стали грубыми и шершавыми на ощупь. Молли Джонсон тешилась бриллиантами, а Кеннеди покупал нынче вечером выпивку для доброй сотни завсегдатаев салуна. В то время как жена Сэма сидела рядом с ним, и руки ее огрубели от тяжелой работы. И она говорила о том, чтобы продать дом и переехать всей семьей в эту чертову палатку.
– У меня есть план.
– Можешь рассказать мне о нем? – спросила она мягко. – Я не собираюсь ни к чему тебя подталкивать, Сэм, но у меня нарушился сон от беспокойства. Дни летят, а к деньгам, отложенным для Дейзи, прибавилось совсем немного за последний месяц.
– Только не сегодня. Ладно?
После того как Сэм услышал об удаче Кеннеди, его план казался ему таким мелким и ничтожным.
Энджи высвободила руку из его ладони и потерла щеку.
– Должно же быть что-то, чем я могла бы тебе помочь. Винни Гаунер торговала пирожками, чтобы помочь мистеру Гаунеру накопить денег на развитие его прииска. Я бы тоже могла сделать что-нибудь в этом роде. – Она взмахнула рукой, отгоняя ночных насекомых. – Я могла бы готовить томатный соус и продавать его в бутылках. Или лапшу. Лапша такая трудоемкая. Думаю, женщины будут охотно покупать готовую.
Внезапно грудь его сдавил жаркий гнев.
– Давай-ка подумаем. Ты хочешь продать все, что у нас есть, жить в палатке, помогать мне на прииске и готовить лапшу на продажу. А я? Думаю, мне надо купить гамак и дремать в нем, пока моя жена не наскребет достаточно денег, в которых мы нуждаемся, и только потому, что я не могу их заработать. Ты так это себе представляешь?
– Ну ты все передергиваешь!
– Я и сам смогу с этим справиться, Энджи. Я смогу заплатить за операцию Дейзи и сделаю это.
Она глубоко втянула воздух, видимо, стараясь набраться терпения.
– Почему ты сердишься? Я всего лишь хочу помочь. – Гнев оставил его так же быстро и внезапно, как и охватил. Он провел рукой по лицу.
– Ты и так мне помогаешь тем, что взяла на себя и делаешь. Тем, что заботишься о Люси и Дейзи и мне не приходится о них беспокоиться и есть время для работы на прииске. Ты помогаешь мне тем, что ты здесь, что ты есть и что слушаешь меня.
Он так тосковал по этой возможности в последнее время, утраченной из-за собственной глупости. По этим тихим неспешным разговорам в конце дня, по ее близости, по исходившему от нее аромату, по случайным прикосновениям.
– Каждый раз, глядя на девочек, я думаю, будут ли они еще с нами и после первого октября.
Он ничего не ответил, и она спросила:
– Ты одолжишь деньги на операцию Дейзи?
– Даже при условии, что кто-то будет столь глуп и недальновиден, чтобы ссудить мне необходимые деньги, мне, безработному строителю, как я мог бы вернуть эту ссуду? Это могло бы занять долгие годы. – Он уставился в темноту, потом сказал: – И это было бы похоже на обман. Одолжить деньги – неприемлемое для меня решение вопроса.
– Тогда скажи мне, Сэм, какое решение приемлемое. Пожалуйста! Я просто больна от беспокойства.
Ее недоверие доконало его. Просто подняться с места оказалось настолько тяжело, что это действие высосало из него последние силы.
– Сегодня я не хочу говорить о своих планах, – сказал он устало. – Мне кажется нелепым и глупым излагать план, как бы заполучить несколько тысяч долларов, в то время как у Кена и Молли сотни тысяч. Кен бился над этим прииском много лет. Он работал изо всех сил. И ни на минуту не переставал верить в успех. Он и Молли заслужили свое лучезарное будущее.
– Но ты хотел бы быть на его месте, – тихо сказала Энджи.
– Я ничуть не завидую Кену и Молли. Я просто не прочь, чтобы и мне так же повезло.
Засунув руки в карманы, он опустил голову и направился к своей палатке.
– Доброй ночи, Энджи.
Хмуро глядя на манящие городские огни, он подумывал о том, чтобы вернуться в «Золотой башмачок» и утопить свою тоску в пиве. Но не такой он был человек, чтобы мусолить свои печали на людях. Вместо этого он обернулся и посмотрел на лампу, оставленную Энджи на кухне на случай, если ночью Дейзи проснется и увидит, что темнота разбавлена светом. Он вздохнул, потом отвернул полог палатки и вошел внутрь. Эта палатка так и не стала его домом.
