Делла свернула вправо – мимо высокого ангела с крыльями – и поднялась на холм, пройдя под ветвями нескольких старых толстых дубов, пока не достигла каменной скамьи, защищенной от ветра кустами покрытой листьями азалии. Скамья стояла перед участком, окаймленным белыми камнями, образующими квадрат, в центре его возвышалась красивая гранитная плита с именем Уорда.
Делла медленно обошла участок, изучая доски с именами родителей мистера Уорда, его деда и бабки, его предков и родственников. Наконец она подошла к плите, предназначенной для Меркатора Уорда. На ней уже были выгравированы его имя, дата рождения и стих из Библии. Все, кроме даты смерти. Рядом располагалась плита Инид Уорд. «Возлюбленной жене и матери». Ей было пятьдесят девять, когда она умерла.
Делла несколько минут стояла у могилы миссис Уорд, стараясь не смотреть на следующие два надгробия.
Сначала она отметила, что соседние участки заросли травой. Должно быть, мистер Уорд платил кому-то, чтобы фамильный участок содержали в порядке, так как трава была коротко подстрижена на зимние месяцы и совсем не было сорняков. Ограждающие камни сверкали свежей побелкой.
Наконец Делла заставила себя прочесть надпись на могиле Кларенса: его имя, даты рождения и смерти, его звание, две медали, которыми он был награжден, и битва, в которой он погиб.
А затем… Маленькую надгробную плиту Клер прижимал к груди каменный ангел. Она прожила на свете всего восемь дней. Стихи были простыми:
Теперь я покоюсь в земле, мирно сплю
И Бога спасти мою душу молю…
Слезы навернулись Делле на глаза. Половину цветов она положила к подножию могильной плиты Клер, вторую половину – к подножию могильной плиты Кларенса.
– Проклятие! – Краем глаза Делла видела могилу миссис Уорд. – Черт бы ее побрал.
Но не желая быть мелочной и подлой, Делла взяла несколько цветков с могил Кларенса и Клер и отнесла на могилу миссис Уорд.
– Ты не заслужила эти цветы, Инид Уорд, но я не стану уподобляться тебе.
Делла долго стояла, глядя на надгробия Кларенса и Клер, размышляла о жизни и о семье, которой у нее никогда не было. Наконец она вытащила из сумочки ложку. Делла взяла ее в отеле. У подножия надгробного камня Кларенса земля оказалась глинистой и тучной, и было нетрудно выкопать в ней ложкой ямку. Делла свернула в трубочку оба письма и фотографию и засунула в ямку, после чего засыпала землей. Затем села на белые камни, в футе от могилы Кларенса, закрыла глаза и подставила лицо слабым лучам утреннего солнца.
– Ты знал, что я не питаю к тебе ненависти, – тихо произнесла она. – Должен был знать. Конечно, ты был обижен и измучен, когда писал мне ответ на мое последнее письмо.
Делла говорила с могильным камнем, ощущая, как гнев и чувство вины покидают ее, принося освобождение.
– Если бы ты дописал письмо и отослал мне, то потом сожалел бы о нем так же сильно, как я о своем. Если бы ты не погиб, Кларенс, то простил бы своей юной жене ее глупость и жалобы на судьбу.
Делла услышала, как хрустит гравий под сапогам и Камерона, поднимавшегося на холм, и встала.
– Ты был хорошим человеком, Кларенс Уорд. Я рада, что знала тебя, хоть и недолго.
Сначала она увидела шляпу Камерона, потом его лицо, а затем и всю его высокую фигуру. В руке у него были цветы. Он подошел к ней, снял шляпу, прижал к груди и, шагнув вперед, положил цветы на могилу Кларенса.
– О, Джеймс, – прошептала Делла, взяв его за руки. И тут ее осенило. – Я была слепа. Ты искал того же, в чем нуждалась я.
Она вдохнула и выдохнула воздух.
– Я прощаю тебя, Джеймс Камерон, – произнесла она тихо, глядя ему в глаза. – Ты исполнял свой воинский долг. Так же, как и Кларенс.
– Господи! – Он схватил ее в объятия и зарылся лицом в ее волосы, сбив набок шляпку. – Я так ждал… я даже не знаю…
Делла заглянула ему в глаза и коснулась рукой его щеки.
– Ты можешь простить себя?
– А ты? – Его руки сомкнулись на ее талии.
– Никогда не думала, что смогу, но война закончилась, Джеймс.
Они обнялись, и Делла повернулась к могилам.
– Пришло время проститься, – прошептала она. – Я вас обоих любила и всегда буду любить, но теперь наступила пора сказать «прощай».
Она скользнула взглядом в сторону могилы Инид Уорд, глубоко вздохнула и мысленно произнесла то, что должно было быть сказано: «Я никогда не забуду ваших слов и поступков. Но я прощаю вас».
Делла обернулась, чтобы бросить последний прощальный взгляд, и взяла Камерона под руку.
Ничто больше не удерживало их в Атланте. Делла уговорила Камерона отменить свою встречу с Меркатором Уордом, и они помчались на станцию, чтобы успеть на дневной поезд до Сент-Луиса.
– Уорд в долгу перед тобой, Делла, – сказал Камерон, когда они сидели на последних местах в последнем вагоне. – Кроме того, ты единственная из семьи, кто у него остался.
– Разве ты видел камень, ожидающий меня на семейном кладбище? – скривив губы, сказала Делла.
Они захватили дорожный завтрак с собой из отеля, и она заглянула в коробку. Очень неплохо.
– Я не хочу его денег.
Камерон ничего не сказал, лишь внимательно посмотрел на нее, пытаясь понять, о чем она думает.
– Занятно, что мистер Уорд ожидал, что я продам ферму. Мне это даже не пришло в голову. То ли во мне нет коммерческой жилки, то ли я была слишком молода и недостаточно смела, чтобы начать новую жизнь в городе. А следовало бы. В городе, возможно, нашлась бы приличная работа, а не салун, испортивший мне репутацию.
– И теперь ты подумываешь о продаже?
Делла снова открыла коробку с завтраком и задумчиво взглянула на Камерона.
– Я разрабатываю план.
– Может, поделишься им со мной?
– По правде говоря, хотелось бы.
– Говори же, – напомнил он спустя минуту.
Она протянула ему крутое яйцо и салфетку.
– Я пока не готова. Мне нужно решить, насколько я эгоистична и как мне с этим жить. Есть и еще кое-что, в чем я должна убедиться, прежде чем принять решение. Надеюсь, к тому времени, как мы прибудем в Санта-Фе, в голове у меня все станет на свои места. Как ты думаешь, сколько времени это займет?
– Десять или одиннадцать дней.
– Хорошо. – Она постучала яйцом по скамейке и принялась счищать скорлупу в салфетку. – Думаю, ты снова начнешь носить оружие, когда мы достигнем Сент-Луиса.
– Даже за несколько дней до этого.
Делла кивнула. У нее сложились дружеские отношения с Джеймсом Камероном, который был янки, выстрелившим в ее мужа и убившим его. И когда она увидела, как он, прижав к сердцу шляпу, возложил цветы на могилу Кларенса, то поняла, что не может больше ненавидеть его. И нашла в себе силы простить ему его обман.
