– Если это удобно, я не возражаю. Кстати, я как-то раз его видел у Трешкина.
– Возможно, – согласился Ванин, – но мне он нужен для других дел.
Борис Михайлович в сопровождении охранника Ванина вошел в зал. Сергей Арнольдович представил ему Огурцова.
– Знаю, знаю, наслышан о ваших революционных шабашах. Но как говорят: «Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало». Вам сколько годков сейчас? – спросил он Огурцова.
– Тридцать пять, – ответил тот, смущенный и покрасневший как помидор от стыда и злости.
Бестактность Шубина деморализовала Огурцова.
– Я не заслуживаю такого к себе панибратского отношения и грубости! – заявил он, гордо вздернув подбородок и выпятив грудь.
– Да, будет, Вам, обижаться, – пробасил Борис Михайлович. На обиженных воду возят. А вы, революционеры, должны быть просты, скромны и хладнокровны, как булыжник на мостовой, главное орудие пролетариата. Извините меня, Леонид Васильевич, – заулыбался он. – Я шучу. Что еще остается делать на старости лет пенсионеру? Вы мне понравились, Вы – настоящий.
У Огурцова отлегло.
– Рад встрече, – процедил он сквозь зубы.
– Взаимно, – ответил Шубин, протягивая руку Леониду.
Ванин пригласил всех в рабочий кабинет.
– Ну-с, с чего начнем? – обратился Шубин к обоим своим слушателям.
– Начнем с Ленина, – попросил Ванин. – Интересно, как он жил со своими соратниками на самом деле? Как все было в реальности?
– Должен Вам сказать, – начал свой рассказ Шубин, – что несмотря на гигантское количество материалов о Владимире Ильиче, о Великой Октябрьской социалистической революции, о гражданской войне, мы имеем дело только с той частью информации, которая была удобна победителю. Я имею в виду большевиков. Самый известный документ – письмо к съезду, написанное Лениным и содержащее характеристики на соратников – и тот был доведен до членов ЦК в части, касающейся. О его существовании, широкая общественность до XX съезда партии не знала вообще. Хотя там не было ничего такого, из чего можно было бы делать тайну. Во времена Горбачева этот документ снова вытащили на свет божий, и опять ничего не сказали определенного. Почему я Вам это говорю? Я хочу, чтобы Вы поняли, что начиная с Октябрьского переворота, положившего начало государственному нигилизму, когда целесообразность ставилась выше закона, и политическая кухня верховной власти стала абсолютной тайной, Вы меня спросите, откуда это явление взялось? И я отвечу – из недр внутрипартийной борьбы из-за стремления провести свое решение любой ценой вопреки существующей практике.
Ленин, безусловно, великий человек, великий политик с трагической судьбой и несчастный человек. Когда большевистская партия была в подполье и вела борьбу за власть, рядом с Лениным нельзя было поставить никого. Ему просто не было равных. А когда революция свершилась, а надо сказать, что товарищи по партии и по центральному комитету стремились всячески отстранить Ленина от управления государством, а между нами говоря, и от революции тоже…
– Это клевета, – возразил Огурцов, – Ленин был признанным вождем революции. Вы это можете прочитать где угодно. Зачем же так фальсифицировать историю?
– Ваша правда, товарищ Огурцов, – согласился с ним Борис Михайлович. – С точки зрения той толстой серой книжки под названием «История КПСС» Вы абсолютно правы. Но с точки зрения фактологии это так, как я Вам говорю. И чтобы развеять Ваши сомнения, остановлюсь на этой теме подробнее. Так вот, – продолжал Шубин, – одно дело бороться за власть, другое – захватив ее, управлять государством. Ленин не был государственником, у него не было никакого опыта государственного строительства, как и у ближайших сподвижников, но у него и команды был опыт революционной борьбы, опыт разрушения. Захватив власть, большевики вели себя, как слон в посудной лавке. Они, как черт ладана, боялись населения бывшей империи. И нет ничего удивительного в том, что отдельные социальные слои общества открыто объявлялись врагами революции, а любое протестное движение подавлялось с неимоверной жестокостью. Вы спросите меня – почему? Страх!
Каждый из участников этого революционного переворота в глубине души осознавал себя преступником. На людях они, конечно же, были революционными борцами, преподнося жаждущей крови и грабежей толпе свои кровавые деяния как величайшее благо.
Захватив власть, большевики столкнулись с проблемой, которую боялись не меньше народа. Это борьба за власть внутри самой власти.
Здесь начинала срабатывать известная истина – революционные идеи рождаются в головах гениев. Совершают революции одурманенные идеями фанатики, а пользуются плодами революций хладнокровные подлецы.
И надо было решать непростую задачу. Как сохранить эту самую власть, и как уцелеть самому.
В этом отношении у Ленина был самый настоящий монстр. Его звали Яков Михайлович Свердлов, первый председатель ВЦИК Советской республики, фактически – глава государства. История скрыла от нас точную дату знакомства Ленина и Свердлова. Одни считают, что это произошло в апреле 1917 года на конференции, другие – в октябре непосредственно перед Октябрьским вооруженным восстанием. Существует одна единственная записка, адресованная Лениным Свердлову 23 октября 1917 года, то есть за два дня до переворота или революции, если Вам угодно. Ленин пишет: «Только вчера узнал, что Зиновьев отрицает свое участие в выступлении Каменева в «Новой жизни». Как же это Вы мне ничего не присылаете?» – Вы знаете, что здесь речь идет о предательстве, а именно, Каменев и Зиновьев изложили в прессе свое несогласие с курсом на вооруженное восстание и указали дату его начала. Это, так называемый, «ближний круг» Владимира Ильича.
А где же Ленин? Его Свердлов вначале отправил в шалаш в заливе, а затем и вовсе в Финляндию, в изоляцию под предлогом реальной угрозы жизни вождя. Информацию о событиях Ильич получал по своему каналу, через Сталина. Неужели в Петрограде невозможно было найти конспиративную квартиру? Можно. Тогда для чего все это? Этот маскарад. Ленина просто-напросто запугали. Борьба за власть. Уже была очень близко эта вожделенная мечта многих из его окружения. Не виртуальная, настоящая. И что Вы думаете? Через два дня после Октябрьского переворота, как я Вам уже говорил, предатель Каменев вопреки указаниям Ленина при поддержке Свердлова назначается председателем Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета, то есть главой Советской республики. Но в связи с дезорганизаторской деятельностью Каменева через одиннадцать дней освобождают, и председателем становится Свердлов. Кстати, рекомендовал его на этот пост Владимир Ильич Ленин, уже вернувшись в Питер из Финляндии. Чувствуете, как все непросто. Трудно Ильичу было. Вы только вдумайтесь – речь идет о назначении первого лица в государстве! И такая неразбериха.
Все это называется политической борьбой. Свердлов был у власти 1 год и 4 месяца. В этот период он лично причастен к разгону Учредительного собрания, 5 января 1918 года, которого ждала вся Россия. Когда он взошел на трибуну и заявил, что Исполнительный комитет рабочих и крестьянских депутатов поручил ему открыть заседание Учредительного собрания, из зала стали кричать: «У вас руки в крови! Довольно крови!». Короче говоря, Учредительное собрание, призванное воцарить мир, по злой воле Свердлова было разогнано. Более того, он явился инициатором разжигания гражданской войны, он же спровоцировал расстрел царской семьи в своем любимом Екатеринбурге, причем расстрел был произведен на основании постановления Уральского областного совета ставленниками «черного демона революции», как в народе называли Свердлова. Телеграмму о казни на заседании Совета Народных комиссаров зачитал сам Свердлов в присутствии Ленина, можно сказать, поставил Правительство и вождя перед фактом. Поговаривают, что он лично организовал и покушение на Ленина. Но последствия оказались более ощутимыми, чем он ожидал. Почему возникли такие подозрения? Дело в том, что как при расстреле царской семьи, так и при покушении на Ленина мелькали одни и те же лица товарищей Якова Михайловича по Екатеринбургу. После покушения на Ленина он же провел решение на начало «красного террора». Мало кто знает, но Свердлов, кроме всего прочего, был фактически и главой партии большевиков.
