Эми не выдержала и спросила:
— Но как вы нас отыскали? Здесь?!
— Я старший офицер жандармерии. И часть моей работы — знать как можно больше о баскских террористах.
Дэвид бросил на Эми быстрый взгляд; ее лицо было спокойным, светлые волосы слегка шевелил ветер. Но он ощутил бурю чувств, скрывавшихся под демонстративно бесстрастным выражением. Он хотел бы знать, думает ли она сейчас о Мигеле; он хотел бы знать, что именно она думает о Волке.
Сарриа покосился на своего коллегу и продолжил:
— У нас есть связи по всей Стране Басков. Полезные связи. Мы предположили, что вы можете отправиться в Биарриц, потому что именно сюда бежала Элоиза. Я попросил всех владельцев интернет-кафе наблюдать, не появится ли у них английская девушка. И дал ваше описание, мисс Майерсон. Ничего сложного.
Молчаливый полицейский рассматривал террасу и пляж за ней; он вел себя как телохранитель какого-нибудь президента, смотрящий то направо, то налево.
Сарриа решил добавить кое-какие подробности:
— Я также знал, конечно, что вас преследует Мигель Гаровильо. Один из самых опасных убийц ЭТА. Прославившийся своим садизмом. Мне бы хотелось лично арестовать его. Но он умен. Так же, как и жесток. — Сарриа перевел взгляд на Дэвида. — И у него есть очень, очень много весьма… значительных помощников. Важные люди стоят за ним.
— Что вы имеете в виду?
— Прежде чем я вам это скажу, вам нужно узнать еще кое-что. Из истории. Вы должны быть готовы.
Дэвид снова посмотрел на Эми; осеннее солнце ярко играло в ее волосах. Мартинес обернулся к загорелому французскому копу.
— Рассказывайте.
— Отлично, — полицейский сделал крошечный глоток café noir и спросил: — У вас ведь есть карта? Та карта, что упомянута в статье?
Дэвид ощутил дрожь тревоги.
— Да. Она здесь… Я всегда держу ее при себе. — Он ощупал карман пиджака, потом достал весьма потрепанную дорожную карту.
Офицер Сарриа взял ее и развернул; бумага выгорела от солнца, и синие звездочки выглядели слишком ярко. Полицейский кивнул и посмотрел на своего коллегу, потом снова сложил карту и опустил ее на стол.
— Я уже видел ее прежде.
— Что?
— Это карта вашего отца, мсье Мартинес. Я вернул ее вашему деду. После того убийства.
— Я знаю, что это карта отца, но я не понимаю…
Еще произнося это, Дэвид понял, что еще немного, и он сможет добраться до истины. И, запинаясь, спросил:
— Вы были… вы хотите сказать…
— Именно это я и хочу сказать, — офицер пристально смотрел на Дэвида. — Месье Мартинес, может быть, сейчас я и выгляжу стариком с седыми волосами, но когда-то я был молодым офицером. В Наваррене. В Гюрсе. Пятнадцать лет назад.
Реальность словно ударила Дэвида; боль потери стиснула его грудь.
— Как раз тогда, когда были убиты мои родители?
— Я с самого начала подозревал в их убийстве ЭТА. Там были все признаки, если можно так сказать, проведенной террористической акции. Испорченный автомобиль, отвратительный взрыв — все было таким же, как другие убийства, совершенные ЭТА, все, что мы расследовали в то время. И я подозревал, что в этом замешан молодой Мигель Гаровильо; у нас даже был свидетель.
— Так какого черта вы его не арестовали?
Сарриа нахмурился:
— Когда я находился в полицейском участке Наваррена, туда приехал один из старших офицеров всей той области.
— И кто это был?
— Неважно. А важно вот что: он приказал мне закрыть дело. Приказал прекратить расследование и пометить его как безнадежное. Хотя у нас были улики. Я очень разозлился тогда.
— Но зачем? Зачем им это делать?
Сарриа посмотрел на Эми.
— Первой моей мыслью было, что тут замешан ГАЛ.
Дэвид тоже посмотрел на Эми.
— Не понял… кто такой этот «галл»?
Эми пояснила:
— Это не человек, Дэвид. Это ГАЛ, — девушка побледнела от волнения. — Заглавная «Г», заглавная «А», заглавная «Л». ГАЛ. Это были отряды, созданные испанскими властями для того, чтобы похищать и казнить баскских радикалов. В восьмидесятых и девяностых годах. Их тайно поддерживали некоторые… элементы во французском правительстве.
— Совершенно верно, мисс Майерсон. — Сарриа коротко кивнул. — Это был очевидный ответ. И мой начальник сразу понял намек. Это сделал ГАЛ — и оставьте все это. Значит, в дело вовлечены власти, и нам дали понять, что ваши родители были баскскими террористами, мсье Мартинес. А следовательно, их смерть не была такой уж трагедией для французского государства.
Дэвид молча смотрел на полицейского, ожидая продолжения.
Сарриа вздохнул:
— Но мне это казалось бессмыслицей. Полной бессмыслицей. Насколько я мог понять, ваши родители никак не были связаны с террористами. Обычный американец и женщина-англичанка, путешествующие по здешним местам. И зачем бы известному баскскому радикалу, возможно самому жестокому из всех террористов ЭТА, Otsoko, Волку, сыну великого Хосе Гаровильо, — с какой бы стати ему вдруг начать работать на ГАЛ? Решил вдруг стать предателем ради именно этого случая?
Вопрос повис в воздухе, как соленый привкус моря, плескавшегося в сотне метров к западу от них.
— Ну, и… — тихо произнесла Эми, — и зачем бы?
— Вот в том-то и вопрос. Зачем были совершены три эти убийства?
Дэвид перебил его:
— Три убийства?
— Да. Конечно. — Сарриа вдруг помрачнел и нахмурился. — Вы… вы что же, не знали?
— Мне было тогда пятнадцать. Мне никто ничего не говорил. Я не знал чего?
— Результатов вскрытия. Ваша мать была на пятом месяце беременности, когда умерла. Она носила девочку…
За столом стало очень тихо. В душе Дэвида творилось нечто невообразимое. Всю свою жизнь он был единственным ребенком. Страстно мечтал иметь сестру или брата. А когда он осиротел, это одиночество, эта жажда иметь кого-то лишь усилилась. И теперь вот это. У него почти уже появилась сестренка…
Его болезненные воспоминания сами собой перешли от отчаяния к глубокой задумчивости. Возможно, именно поэтому мама и папа устроили себе эти странные каникулы во Франции? У них возникло желание исследовать свои корни? И возникло оно в результате так давно ожидаемой второй беременности?
Сарриа снова заговорил:
— Мне очень жаль, мсье Мартинес. Вы теперь понимаете: я здесь, чтобы помочь вам. Как только я увидел снимок в газете, сразу узнал вас. Вы очень похожи на своего отца. Я ведь видел его там, в машине… — Офицер на мгновение отвел взгляд, посмотрев на море, потом снова повернулся к Дэвиду. — Мне бы очень хотелось отправить Мигеля Гаровильо во французскую тюрьму на всю оставшуюся жизнь. Но прежде чем я расскажу вам кое-что еще, мне нужно знать всю вашу историю.
