— Ну слава богу, ты здесь! — Юра-сан первым приветствовал Чарли, поднимающуюся с пола им навстречу. — Мы уже тебя не чаяли увидеть!
— Черт возьми! Одна, перед открытым шлюзом! — воскликнул Крис и заглянул в шлюз. — Ты в порядке? Как там? Тихо? Никто не появлялся?
Она улыбнулась:
— Будем считать, что я несла караульную службу, пока вы проходили диспансеризацию. Докладываю: я в порядке, там тихо, а если бы кто-нибудь сюда полез, то не в порядке был бы он.
Крис развел руками:
— Старуха просто ополоумела! Заперла нас в своей «лаборатории», для профилактики, видите ли, всяческих заболеваний, шпиговала проводами, пичкала какой-то дрянью и упорно повторяла, что с тобой все в порядке. Когда ее гадость полилась у нас из ушей, у нее совсем снесло башню — стала опрыскивать нас из распылителя, как рассаду, при этом пела, приплясывала, стучала по барокамере и чертила какие-то чертовы каббалистические знаки на стенах: это, говорит, особый ритуал якобы древнего колдовства, призывает, мол, на наши головы могущественных духов-покровителей. Чертова старушка! Будь она мужиком, я бы из него самого сделал духа!
Говоря это, Крис подошел к одному из бабушкиных «разделов» с одеждой — они были высокие, под потолок — и выудил оттуда сбоку длинный деревянный шест — не что иное, как свою старую боевую спутницу — паралитическую слегу. Чарли помнила, что слега упала на крышу после того, как ею парализовали Сусличка. Разве Крис мог бросить ее там валяться без присмотра?
— Зря я ее тут оставил, — сказал Крис, привычно, как копейщик копье, оглядывая и пробуя в руках свое оружие. — Я бы из этой полоумной бабки танцующую статую сделал!
Вот это был бы финт — танцующая статуя полоумной бабки! Изрядно же доняла его Хэги своим представлением!
— А кто бы нас тогда из медблока выпустил? — ехидно поинтересовался Юра-сан.
— А Леха на что? Он любую дверь преодолеет.
Похоже, что и Крис начинал ценить Лехины таланты.
— Он-то преодолеет… А вот мы… Разве что в шапочке-лилипутке, через замочную скважину.
Ну конечно, у них же есть уменьшающая шапка — вот почему Светик отважилась с ними идти! Кстати, при упоминании о Лехе лицо Светика, и без того безрадостное, совсем скисло, нос поник, и это не ускользнуло от внимания Чарли.
— Как там Леха? Лечится? — невинно полюбопытствовала она. Что же он и там успел такого отчебучить, что Светик вот-вот опять ударится в слезы?
— Леха давно уже в барокамере, — сообщил Крис.
«В барокамере ли?» — подумала Чарли и недоверчиво усмехнулась:
— В той самой?..
— Вот именно!
— Но как бы он вас выпустил, если он в барокамере?
— Да он нас, по сути, и спас! Мы думали, он там давно уснул, бабка бушует, как вдруг барокамера открывается, и является Леха — глаза как угли, лицо белое, чисто скатерть: кончайте, говорит, концерт для барабана с оркестром, а то уснуть невозможно. Светик к нему — не лучше ли, дескать, милый, самочувствие, а он на нее как рявкнет — убирайтесь, мол, вы к чертовой матери, пока я вас всех не перекусал!
Чарли хмыкнула: нельзя сказать, чтобы ее очень огорчило грубое обращение Лехи со Светиком.
— Он не виноват, — пролепетала Светик. — Это все из-за вируса, я знаю — папа от него тоже стал таким…
Ну вот, начались воспоминания про папу, сейчас слезы рекой польются. А им, между прочим, пора бы уже двигаться. Этот разговор в преддверии неизвестности походил на крохотную передышку между боями: одна битва закончена, сейчас начнется новая; выдохнул облегченно, перебросился парой слов с друзьями и опять поглубже вдохнул, собирая силы для нового броска в неизвестность.
— Все, ребята! Кончай перекур, погружайся! — С этими словами Чарли, обойдя Светика, направилась к шлюзу.
Первое испытание поджидало их уже на пороге: перед ними, куда ни глянь, простирался мрак, из-под ног вниз стала раскладываться лестница, но не было видно, существует ли для нее там, внизу, какой-нибудь упор. Темноту проколол узкий белый луч — у Юры оказался фонарик, позаимствованный скорее всего у Хэги. Луч пометался туда-сюда по окрестностям, из того, что он высвечивал, сложилась примерно такая картина: корабль, судя по всему, был плотно обхвачен стальными швартовочными зажимами, тем и держался, лестница повисла в пустоте, самая близкая плоскость находилась прямо перед ними, в виде стены. И ни одного живого существа, по которому можно было бы определить, где в помещении находится пол: гравитационное покрытие их корабля могло не соответствовать по направлению гравитации в шлюзе, так что пол мог с одинаковой вероятностью находиться внизу, наверху или прямо перед ними. С таким же .успехом там могла быть и невесомость. Чарли, увы, всего этого совершенно не учла.
— Спустимся по лестнице, а там будем прыгать, — сказала она, уже делая шаг вперед, на первую ступеньку.
— Стой! — Крис схватил ее за плечо. Но было поздно: даже не коснувшись ногой ступени, Чарли упала вперед — на стену. Крис успел захватить рубашку на ее плече, при рывке уперся ногами в порог и какое-то время держал Чарли под прямым углом к себе, словно ее уносило ветром. Рубашка врезалась ей в тело, причинив сильную боль, но Крис почти сразу ее отпустил, даже не сделав попытки втянуть обратно: все равно ведь придется туда прыгать, главное, что теперь она должна была упасть на ноги, не рискуя сломать себе шею. Так логически рассудил Крис, об этом успела подумать Чарли; она приготовилась к быстрому падению с ударом в конце, собралась спружинить, перенеся по-кошачьи часть веса на руки. Но она падала и падала, а удара в ступни все не было. Да и само падение оказалось не слишком стремительным, она поняла это, когда обратила внимание на полки: оказалось, что она падает в колодце, стены которого сплошь состоят из полок и полочек, уставленных всякой всячиной — коробочками, статуэтками, сахарницами, перечницами и солонками, горками посуды, столовыми приборами на подставках и банками с вареньем. В руках у нее оказалась большая корзина, и Чарли поняла: она должна хватать на лету с полок предметы и кидать их в корзину, потому что ее задача состоит в том, чтобы к концу полета набрать в корзину рекордный вес. Она заработала свободной рукой, стараясь не только хватать, но и по возможности сгребать добро с полок, не обращая внимания на то, что часть предметов сыпалась при этом мимо корзины и улетали вниз с гораздо большей скоростью, чем падала она. Вскоре она уже наловчилась ловить все в корзину и поняла, что лучше выбирать полки побольше, не тратя времени на маленькие, еще она сообразила, что статуэтки брать не надо — они тяжелые и, падая в корзину, бьют посуду, тем самым убавляя ей очки. Ее совершенно не смущало, что корзина не тяжелеет, и не оттягивает ей руку, и, кроме того, не переполняется, сколько в нее ни кинь: все это было естественно, таковы были правила, установленные ради облегчения основной задачи — набрать как можно больше предметов, чей виртуальный вес будет равноценен количеству набранных в конце очков. Всего один раз она задержалась, пропустив даже несколько роскошных полок, набитых посудой — когда в ее руке оказалась банка с вареньем: абрикосовое, любимое, с желтыми, как янтарь, медовыми дольками, манящими из-за прозрачной стенки. Сглотнув слюну, Чарли аккуратно поставила банку в заднюю часть корзины и вновь принялась за дело: она успела бросить взгляд вниз и заметить, что дно колодца приближается, поэтому трудилась с удвоенной энергией, ураганом сметая с полок все подряд, вместе со статуэтками. Упав наконец на дно в ворох сухой листвы и быстро из нее выбравшись, Чарли поняла, что находится в большой пещере.
