Ближе к весне привезли якорь от брата Дмитрия, а также новости от него. После расставания с «Якутском» «Иркутск» повернул на ост. Первой своей задачей Дмитрий Лаптев считал обогнуть и описать далеко выдающийся в море мыс Святой Нос. Как и брату, ему пришлось бороться со льдами и противным ветром, но мыс он все же обогнул и описал. Затем Дмитрий откроет несколько островов, которых после никто и никогда не найдет, они окажутся лишь ледяными горами. Зимовал Дмитрий Лаптев в русском поморском поселении Русское Устье. Там и нашли его посланцы брата с просьбой помочь «Якутску» запасным якорем.
Получив от брата якорь, Харитон сразу начал ремонт своего судна. Меняли стертые льдами обшивные доски, конопатили расшатавшиеся пазы, смолили борта 31 мая дубель-шлюпка всплыла в выдолбленном вокруг нее ледовом колодце. Еще через пару недель вскрылась Хатанга. Не теряя времени, моряки загрузили провиант, налились свежей пресной водой.
12 июля поутру отслужили молебен. «В половине седьмого часа пополудни подняли якоря, распустили фок и грот и пошли в поход», — записал в шканечном журнале лейтенант Лаптев. Однако едва вышли из устья, как первая неприятность: до самого горизонта простирались необозримые ледовые поля. Лаптев занервничал. Ведь полярное лето так коротко! Неугомонный лейтенант и в этой ситуации не остался без дела На ближайшем мысе Корча под его началом матросы поставили маяк из огромных окаменевших деревьев, свидетелей иных, куда более теплых эпох в здешних краях. Одновременно возили на судно камни и валуны, которыми укладывали трюм для лучшего балласта
Наконец, 30 июля море освободилось.
— Поднимать якорь! — закричал обрадованный Лаптев. — Команде на брасы!
Лавируя на боковом западном ветре, «Якутск» устремился вперед. Вскоре стали появляться отдельные ледяные поля. Их каждый раз приходилось обходить с предельной осторожностью. Но с каждым часом льда становилось все больше и лавировать между ним становилось все труднее и труднее.
Теперь то и дело сбавляли ход и шестами расталкивали льдины от борта. Когда же обстановка была совсем тяжелой, Лаптев стремился отстояться в устьях многочисленных речушек или по мере сил пробиваться, используя прибрежный фарватер. Несмотря на все трудности, «Якутск» упрямо шел вперед. В знакомом уже по прошлогоднему плаванию устью реки Журавлева пополнились завезенными сюда загодя припасами, загрузили дрова, освежили воду.
— Такое тяжелое лето, как ныне, бывает нечасто! — сочувственно сообщили Лаптеву промысловики. — Вона весь окиян в горах ледяных. Надобно вам ждать следующего года, ежели плысть далее хочется!
— Нам ждать недосуг! — отвечали им Лаптев с Челюскиным. — Будем пробиваться сколь осилим!
Пытаясь вырваться из ледовых объятий, Лаптев решил поворотить форштевень своей дубель-шлюпки прямо на север. Как знать — может, все эти ледовые поля нагнало ветром к берегу, а в открытом море картина совсем иная! Расчет лейтенанта оправдался полностью. Чем дальше уходил «Якутск» от берега, тем меньше льда встречалось на его пути. Все радовались как дети, когда за первые сутки плавания в северном направлении удалось пройти более 50 миль.
Несчастье произошло 13 августа. Предоставим слово самому Харитону Лаптеву: «…Увидели впереди и от обеих сторон лед очень част, стали поворачивать назад, и в том повороте на нас снесло великую льдину носатую, которой прижало, и нанесло льду великое множество… и понесло нас ветром со льда к норд-осту и, неся, потерло форштевень и на носу набивные доски». Теперь зажатое льдами судно было совершенно беспомощным. Начался дрейф. Но настоящие испытания для команды «Якутска» еще только начинались. В полдень того же дня «надломило форштевень, и всю дубель-шлюпку помяло, и учинилась великая течь. Того ради, поставив три помпы, стали выливать, а из интрюма дрова и провиант выбрав на палубу, стали течь искать… засыпать мукою и пеплом, и щели конопатили, токмо воды не убывало».
Острые ледяные глыбы прямо на глазах вспарывали борта. Люди выбились из сил, пытаясь спасти свое судно. Воду откачивали чем только могли: гремели цепными передачами шкун-помпы, выстроясь в цепочку, отливали стылое месиво льда лагунами. Пытались ослабить давление льда на корпус, спуская со всех сторон в воду бревна, но это помогало мало. Робости и боязни, однако, не было, каждый знал свое дело и место. Матросы и солдаты, по возможности, переоделись в чистое платье. Наскоро причащались у судового иеромонаха.
— Ваше мнение, господин лейтенант, — подошел к Лаптеву штурман Челюскин. — Выдержим ли?
— Вряд ли, — пожал тот плечами. — По-моему, мы уже тонем!
Ночью началась очередная подвижка льда. Внезапно сильным ударом напрочь своротило форштевень. Еще один удар, и он отлетел далеко на лед. В образовавшуюся пробоину мгновенно потоком хлынула вода. Нос дубель-шльопки сразу же осел, а корма, наоборот, высоко задралась. Лаптев, ободряя подчиненных, кричал:
— Робяты! Кто в море не плавал, тот Богу не маливался! И не такое в жизни моряцкой бывает! Сдюжим и эту напасть!
— Не впервой! — отвечали ему матросы, бороться с водой не прекращая. — Сдюжим!
Пытаясь хоть немного продлить жизнь захлебывающемуся водой «Якутску», под его носовую пробоину подвели парусиновый пластырь: «…Подвели под нос грот и стаксель и засыпали меж ним и бортами мукою и грунтом, чтоб льдом не так скоро стирало, токмо тем пробу не получили, чтоб унять течь», — писал позднее об этих страшных минутах отчаянной борьбы Харитон Лаптев.
Утро следующего дня было безрадостным. «Якутск» уже сидел в воде почти по самый планшир, в трюме вода давно доходила людям до груди. И хотя борьба за спасение судна не прекращалась ни на минуту, всем было предельно ясно, что развязка близка. В последнем усилии тонущее судно пытались довести до спасительного берега или хотя бы, сколь возможно, приблизить к нему. Но, как ни всматривались в горизонт, береговой черты все еще не было видно. Но вот в разошедшейся внезапно пелене тумана Лаптев разглядел мрачные скалы Таймыра.
— Румб зюйд-вестовый, расстояние миль пятьдесят! — на глаз определил он. — Далеко, мы столько не дотянем!
— Вижу! Вижу! — раздалось внезапно с мачты, где сидел впередсмотрящий матрос.
— Что там? Говори скорее! — разом задрали головы стоявшие рядом Лаптев с Челюскиным.
— Вижу стоячий лед аж до самого берега!
Вскинув зрительные трубы, лейтенант со штурманом тут же убедились, что у них теперь появился какой-то шанс на спасение. Лаптев тут же ободрил команду:
— Веселей, ребята! Сейчас к снежку пристанем, на него и спрыгнем!
Но до припайного льда надо было еще дойти. Расталкивая небольшие льдины шестами, команда дубель-шлюпки упрямо вела умирающий «Якутск» к заветной и спасительной цели.
— Ну, милай, ты уж держись! — подбадривали бородачи свое изнемогающее в неравной битве со стихией судно. — Ну, ишшо чуток, родненький!
И избитый «Якутск», словно внимая людским мольбам, скрипел, оседал в воду, но тянул и тянул к берегу, которого ему уже никогда не суждено было достичь. И вот наконец свершилось почти невозможное: умирающее судно уткнулось рассыпающимся на глазах корпусом в лед. Спрыгнувшие тотчас на него матросы сразу же впряглись в веревочные концы и потащили бурлаками своего спасителя до ближайшей полыньи, как можно ближе к берегу. За «шишку», то есть за коренного, встал сам Лаптев. Рядом, плечом к плечу, — Челюскин и Чекин.
