— По-моему, этот ваш Люцифер просто сумасшедший!
— Он просто мыслит другими категориями, Чарнота. Ты ведь тоже, Вадимир, не задумываясь, сжег бы муравейник для сохранения собственной жизни. А для нынешнего Люцифера мы не более чем докучливые насекомые. Чтобы он жил, человечество должно умереть.
— Но Дракула не добрался до Алатырь-камня?
— Нет, нам помешал этот безумец Аталав. Он взорвал крепость Туле и завалил тоннель, ведущий к генератору атлантов. Мы оказались менее расторопными, чем сам Люцифер много тысяч лет тому назад. Что-то не срослось.
— Я не поверил своему родовичу Артуру. Я ведь знал, что под его личиной прячется Дракула.
— Все верно, Чарнота, — Варлав с хрипом втянул в себя воздух, — это наш промах, тебя надо было убить раньше. Эта ошибка стоила мне бессмертия, но Влад Дракула пройдет свой путь до конца. У него есть еще одна дорога.
— Вы имеете в виду замок Перрон и все, что с ним связано?
— Да. Бойтесь фею Моргану, она старшая из Медуз и самая могущественная.
— Откуда она взялась?
— Во времена Тепеша она была просто ведьмой. Он вырвал ее из лап церковников и сделал своей любовницей еще в годы отроческие. Это она сделала из него того Дракулу, которого теперь знает весь мир.
— Шерше ля фам.
— Вот именно. А ведь женщина, которая убила меня, числилась моей дочерью, Чарнота.
— Но она ею не была. Ведь это вы убили ее родителей, Варлав. И это вы убили мою мать.
— Такова была воля жрецов храма Йопитера. Мы убивали всех носителей семени древних гиперборейских богов. Впрочем, в этом я жрецов не виню. Как не виню их за то, что они подставили твоих отца и деда. Ведь этот Агапид добился успеха с их помощью, Чарнота. Этому ничтожеству, каким бы там Ящером он ни стал, никогда бы не удалось одолеть великого Аталава, если бы не помощь Завида. Ящер должен был убить тебя, Чарнота, чтобы ты не добрался до птицы Феникс. Ты часть плана древних атлантов, ты исчадие тьмы, именно ты должен сделать то, чего Совершенные сделать не смогли много тысяч лет назад, — остановить Люцифера. Завид не верил, что это тебе удастся, и делал все, чтобы замедлить ход событий. В конце концов, Люцифер мог проснуться и на сто, и на двести лет позже. Понимаешь, Чарнота, целых двести лет жизни человечества! А великий Ширгайо считал, что ты наш последний шанс. Последний человек на земле, чьи гены совпадали с генами внука Чернобога почти полностью. Всего одна миллионная доля процента разницы. Немыслимое совпадение. Я убил Ширгайо по приказу Завида, точнее, с его молчаливого согласия, но он не позволил мне убить тебя. Видимо, его мучила совесть — и он хотел на деле убедиться в своей правоте. Но ты выживал там, где выжить было невозможно, и тем подтверждал правоту Ширгайо. Каждой своей победой ты забивал новый гвоздь в и без того сочащееся кровью сердце тщеславного Завида. А когда родилась птица Феникс, он понял, что проиграл. Вчистую. Как бы ни закончилась эта партия, Завид оставался среди побежденных. Смерть от руки Дракулы явилась для него спасением от угрызений совести. Наверное, он был даже рад, что все закончилось именно так. Я тоже рад, Чарнота, я рад, что умираю, и весь этот ужас свершится без…
Варлав не закончил фразу, дернулся и затих. Его распухшее от яда тело так и осталось лежать на помосте подле жертвенного камня. Жрец-ренегат завершил свой путь на этой грешной земле. Это был очень извилистый путь. Один из самых извилистых в истории человечества. Человек родился в веке двадцатом, чтобы умереть у ворот храма, сгинувшего в страшной катастрофе десятки тысяч лет тому назад.
Сир Кэй не на шутку перетрусил, увидев в шаге от себя мой грозный лик. Дабы он не слишком расслаблялся и не терял почтения к обратившейся к нему с вопросами знатной персоне, я без лишних церемоний встряхнул его за шиворот:
— Будете запираться, любезнейший?
Сенешаль молчал, но вовсе не от избытка храбрости, а просто потому, что от пережитого ужаса вошел в ступор, и потребовались немалые усилия со стороны Марка и Вацлава Карловича, вылившиеся в основном в тычки, пинки и похлопывания, чтобы захваченный нами «язык» наконец заговорил.
— Я все скажу, ваше величество.
— Высочество, с твоего позволения. Где мог скрыться Дракула?
— Я думаю, он уже покинул Гиперборею.
— Мне повторить вопрос?
— Ему нужен замок Перрон.
— Зачем?
— Не могу знать, ваше высочество, но именно там находится дверь, ведущая к горе Меру.
— Откуда ты знаешь?
— Так сказал Дьявол.
— Ты его видел?
— Видел. Сквозь стеклянный саркофаг. Ваш приятель Шварц не даст соврать. Мы вместе там были.
— Это правда, Генрих Иоганнович? — обернулся я к стоящему поодаль вампиру.
— Не могу знать, ваше высочество, был в беспамятстве, — заюлил эмиссар Мерлина, но, получив тычок в бок от разъяренного Крафта, быстро обрел память. — Видел стеклянный, во всяком случае прозрачный, мавзолей, в котором бесновалось светящееся существо. Увы, ни волшебный жезл, ни произнесенное мной заклятие не смогли освободить Люцифера из плена. Прошу учесть, что произносил я это заклятие под угрозой лишения живота.
— Суд учтет, — мрачно буркнул Ираклий Морава.
— А где младенец? — спохватился я.
— Спасенный Владимир передан с рук на руки его матери Людмиле, — четко доложил служивый менестрель де Перрон. — Царь Цемир увел женщин в свой дом.
Перед нами стояла нелегкая задача вернуться если не в свой мир, я имею в виду Российскую Федерацию, то хотя бы в Апландию, где Дракула готовил какую-то каверзу. Я, честно говоря, беспокоился как за своих близнецов, так и за сына Марка де Меласса. Как бы этот сукин сын не вздумал использовать наших отпрысков в своих целях. Прихватив сенешаля Кэя, мы направились к роскошному дворцу царя Цемира. Улицы города Мерувиля уже успели опустеть. Отчасти этому поспособствовала городская стража, быстренько переметнувшаяся на сторону нового верховного жреца. Но и много переживший за эту ночь простой люд не горел желанием оставаться на ночь в столь жутком месте из опасений нарваться на новую неприятность. Полной уверенности, что старый Носитель Света смирился со своей участью изгоя, не было ни у простолюдинов, ни у знати, а потому никто не спешил праздновать освобождение от тирании Люцифера. В городе царила тишина, которая, как известно, обязательно бывает перед бурей. Впрочем, эта буря над Гипербореей уже пронеслась много тысячелетий тому назад, но об этом в священном городе Мерувиле знала только горстка заговорщиков, собравшаяся во дворце царя Саматрии.
Младенец спал на руках у матери, забыв, видимо, обо всем, что ему довелось увидеть у жертвенного камня, и даже не подозревая, что сегодняшний день мог стать последним в его жизни. Впрочем, имея таких родителей, трудно рассчитывать на безоблачное детство. Людмила бросила на меня недовольный взгляд, но этим и ограничилась. Похоже, за сегодняшний день я подрос в ее глазах, но все же не настолько, чтобы простить мне прежние обиды. Я посетовал на себя за то, что не успел спросить у Варлава, почему Дракуле так важно было убить именно этого младенца.
