Друбичу уже довелось как-то раз побывать в кабинете алхимика, но это было в Петербурге. Тогда его поразил запах, похожий на запах из преисподней. Но в столице все видится по-иному. Слишком молодой, слишком легкомысленный город. Здесь же в родовом гнезде Глинских, во всяком случае, в его подземной части все дышало стариной. Подземелье было построено во времена баснословно давние, возможно еще при Иване Грозном, к которому и поступил на службу приехавший два века назад в Россию предок Друбича. Говорят, что во времена царя Ивана вся Святая Русь была испещрена подземными ходами. А об опричных схронах до сих пор ходят легенды. Много тогда было разграблено боярских усадеб и много ценностей было припрятано до лучших времен. Но лучшие времена для русских бояр так и не наступили, вот и остались клады в сырой земле поджидать своих новых счастливых обладателей. Если бы речь шла о поиске сокровищ, то Друбич, пожалуй, рискнул бы разделить с графом его труды, но Глинский, по всему видно, замахнулся на нечто большее.
— Взгляните, Ярослав, это вас позабавит. — Глинский протянул гостю лист бумаги, испещренный старославянской вязью.
— Договор с дьяволом? — хмуро спросил Друбич, пробегая глазами бумагу.
— Я бы не поручился за то, что мой предок Михайло Глинский был примерным христианином, но вы преувеличиваете степень его падения, Друбич. Не забывайте, что он был потомком ведунов, на протяжении столетий верой и правдой служивших богу Йо. Создателю Йо. Даждьбогу. И до пришествия Христа оракул был посредником между Создателем и его гайосарами.
— Прошу прощения, а кто они такие эти гайосары, — влез в разговор вертлявый иностранец Калиостро, которого императрица зачем-то навязала Друбичу в попутчики. Нет слов, итальянец был человеком неглупым, но уж больно подозрительным. В Петербурге его считали то ли масоном, то ли вольтерьянцем, то ли шпионом папского престола. Но чернокнижником он, во всяком случае, был — это точно.
— Праведники, идущие путем Йо.
— Йороды, в общем, — проявил осведомленность итальянец, чем, кажется, удивил графа Глинского. — Гайо Юлий гайосар, так, кажется, звали человека, который был верховным жрецом храма Йопитера в Риме. Храм исчез, зато на его месте вырос собор Святого Петра. Но все правители с тех пор заимели претензию называться цезарями, то бишь гайосарами, а И может, гайосарами они назывались всегда?
— Вы поразительно осведомленный человек, господин Калиостро,—усмехнулся Глинский.
— Положение вольного каменщика обязывает, — отозвался нахальный итальянец.
Друбич первый раз видел человека, который, глазом не моргнув, признавался в принадлежности к тайной организации, о которой в Петербурге ходило множество весьма негативных слухов. Но, возможно, итальянец решил, что в логове российского чернокнижника можно не стесняться. И, похоже, он не ошибся в своих расчетах. Во всяком случае, его признание не произвело на графа Глинского ровным счетом никакого впечатления.
— Вы не будете возражать, граф, если я приглашу в вашу келью двух наших спутников, господ Иванова и Рябушкина?
— Они тоже масоны?
— Да, — спокойно сказал Калиостро. — Этих людей не испугаешь тайнами мироздания. Глинский не возражал, и через пять минут к обосновавшейся в подземелье компании присоединились еще двое типов, которых Друбич знал постольку, поскольку они были его попутчиками на пути из Петербурга в село Горелово, но он никак не предполагал, что прибыли они сюда с тайной целью и, скорее всего, по заданию императрицы. Господин Рябушкин очень скоро подтвердил это предположение Друбича. Во всяком случае, представитель Тайной канцелярии намекнул Глинскому, что именно его мнение будет решающим для сомневающейся государыни.
— Когда появились первые сведения об оракуле? — полюбопытствовал неугомонный Калиостро.
— Боюсь, что очень давно, — вздохнул Глинский. — Так давно, что точной даты история не сохранила.
— А кто из ваших предков первым догадался, что из связи с оракулом можно извлечь практическую пользу?
— Мои предки знали это всегда, — надменно вскинул голову Глинский. — Они были гайосарами, не забывайте этого, милейший. А гайосар тем и отличается от обычного смертного, что знает, как получить от бога нужный результат.
Друбича самоуверенность чернокнижника раздражала. Он не верил, что граф Глинский добьется успеха там, где терпели поражение все его предшественники. Друбич всерьез опасался за свою бессмертную душу. Не говоря уже о том, что у присутствующих имелись все шансы угодить на дыбу за связь с дьяволом. Возможно, во времена языческие этот оракул и помогал своим жрецам обрести власть над соплеменниками, но сейчас его возможностей вряд ли хватит на то, чтобы обеспечить безопасность и процветание своим новым адептам.
— Вы разрешите взглянуть на ваш перстень, господин Друбич?
Ярославу не очень хотелось передавать семейную реликвию в руки подозрительного итальянца, но и отказать в просьбе повода не нашлось. Перстень медленно сполз с пальца Друбича и перешел в руки Калиостро. Вспышка едва не ослепила Ярослава, но, похоже, эту вспышку видел только он. Память возвратилась к Кузнецову не сразу, и он некоторое время пребывал в промежуточном и весьма болезненном состоянии, не совсем понимая, каким образом здесь оказался и что это за люди собрались за уставленным подозрительными склянками дубовым столом. Наконец, Кузнецов зацепился взглядом за Кравчинского, одобрительно ему подмигнувшего. В мозгах прояснилось. Ярослав не только обрел себя, но и сохранил в памяти все пережитое в образе Друбича. В том числе и страх бывшего поручика, а ныне полковника перед оракулом. Будучи человеком неверующим, Кузнецов за свою душу не очень волновался, но и становиться игрушкой в руках бездумного компьютера ему тоже не улыбалось.
А Глинский тем временем приступил к новому опыту, тем более что теперь в его руках были все необходимые компоненты, то есть диадема и два перстня.
— Откуда взялся второй перстень? — спросил шепотом у Кузнецова Кравчинский.
— Семейная реликвия Друбичей, — также шепотом отозвался Ярослав.
— А диадема?
— Диадема, видимо, находилась в императорской сокровищнице.
Опираясь на сведения, полученные в образе Друбича, Кузнецов теперь мог реконструировать события, происходившие более двухсот лет назад. Глинский, безусловно, знал, что полную власть над оракулом дают диадема и два перстня. Тогда как в роду Глинских сохранился только один необходимый компонент. И когда он увидел перстень на пальце Друбича, то приложил массу усилий, чтобы с помощью своей сестры соблазнить простоватого поручика. Но необходима была еще и диадема. К счастью для безумного графа, обнаружилась и она. Основные события разворачивались в Петербурге. Оракул, как уже убедился Ярослав, способен действовать и пророчествовать на расстоянии. Но, к сожалению, он не мог гарантировать жизнь Глинскому в Северной столице. Напуганный настойчивостью чернокнижника и понукаемый императрицей Друбич нанес-таки смертельный удар «бессмертному». Не исключено, правда, что он убил его дважды. Сначала здесь, в окрестностях села Горелово, а потом и в Петербурге, куда безумный граф заявился после «воскрешения из мертвых». То-то он наделал там переполоха! Немудрено, что слухи об этой истории докатились до ушей Терентия Филипповича Доренко спустя почти полтора столетия.
