Оно располагалось довольно глубоко под землей, внутри гигантского лабиринта карстовых пещер естественного происхождения, лишь слегка надстроенных и измененных его обитателями.
Выбраться из камеры, используя стража, два раза в день приносящего ему воду, не составило бы для Олега никакого труда, но он по-прежнему не знал, что делать дальше? Он не мог охватить своим ментальным взглядом все огромное пространство подземных пещер и наверняка сразу же запутался бы в подземном лабиринте, даже если бы ему удалось благополучно выбраться из самого нижнего уровня, в котором располагалась его камера.
Болью и отчаянием было заполнено время Олега. Казалось, Шурсту удастся ослабить его до такой степени, что, когда наконец наступит долгожданный день похода к Тетрасекту, пленник станет не опасней годовалого ребенка.
В один из моментов, когда его страдания обострились до такой степени, что он, к радости своих тюремщиков, уже не мог сдерживать стоны, Олег вдруг понял, что может полностью победить боль…
Подобные озарения возможны только в моменты наивысшего напряжения всех внутренних сил, когда открывается доступ к скрытым и еще никем не измеренным резервам человеческого организма.
Началось все с того, что Олег перестал ощущать боль в онемевшей левой руке и волевым усилием перенес это ощущение сначала на правую руку, а затем и на все остальные мышцы. Он понимал, что ступил на весьма опасный путь, потому что не знал, сумеет ли повернуть обратно. Но ничего другого в его положении не оставалось. И он продолжил свой опасный эксперимент. В конце концов, ему удалось научиться полностью отключать периферийную нервную систему, отрезая от мозга пути поступления болевых сигналов.
Боль ушла, как только ему удалось выполнить этот внутренний приказ, но вместе с ней ушли и все тактильные ощущения. Он больше не чувствовал своих оков, прикосновения холодной стены, и даже вкуса воды он не почувствовал, после того как попробовал дотянуться до плошки.
Олег словно превратился в какого-то эфемерного духа, и приступ паники тут же заставил его вернуть свой организм в прежнее состояние. Лишь значительным усилием воли ему удалось убедить себя в том, что он может повторить это в любой момент. И чтобы окончательно проверить только что открытую способность, он несколько раз включал и отключал периферию нервной системы, с каждым разом достигая нужного ему эффекта все быстрее, и все проще проходил процесс возвращения в нормальное состояние.
В конце концов, его воля заставила подчиниться Центральной нервной системе все безусловные рефлексы и всю периферию.
Такого состояния иногда достигали индийские йоги после долгих лет тренировки.
Ему удалось достичь этого за двое суток. И он не знал, была причина такого быстрого успеха в его особых ментальных способностях или в неукротимом желании освободиться, вырваться на свободу и снова стать хозяином собственной судьбы.
Одно он знал совершенно определенно — с каждым часом таких тренировок его способности к управлению собственным организмом увеличивались. Команды проходили беспрепятственно, одна за другой, и по его телу то прокатывалась волна нестерпимой боли, то наступало ощущение расслабленности и полного безразличия.
Именно это ощущение безразличия и дало ему понять, что слишком частый уход от боли чреват неприятными последствиями, представить которые он полностью не мог в теперешнем состоянии. Олег решил не злоупотреблять чрезмерно новыми способностями, время от времени возвращая себя в реальный мир, полный нестерпимой боли. И как бы сильно ни хотелось ему немедленно вновь отключить ощущение боли, он заставлял себя терпеть ее с каждым разом все дольше.
В один из моментов переключения своего состояния в болевой режим он услышал какой-то странный писк в мозгу, на самой границе сознания.
Этот писк на мгновение становился отчетливей, когда он производил очередное переключение нервной системы. Сосредоточившись и отбросив все постороннее, мешавшее уловить и разобрать то, что скрывалось внутри едва слышного писка, он в какой- то момент совершенно отчетливо разобрал в нем обрывок фразы, произнесенной на его родном языке:
«Лейтенант Северцев! Вызываю лейтенанта Северцева!… Отвечайте! Мы…»
Олег не смог сдержать выступившие на глазах слезы. Все-таки о нем не забыли… Земля искала своего посла, пыталась наладить связь. Он не понимал, каким образом мысленной передаче удалось пробиться на такое расстояние, да еще и одолеть защитный барьер фронтеров. Но это случилось, и сама уверенность в том, что это возможно, поможет ему ответить, когда для этого появятся силы, когда придет время… Если оно придет…
* * *
Каменный блок, заменявший дверь в камере Олега, бесшумно приподнялся. Двое стражей с факелом остались стоять у порога, а двое других, протиснувшись между ними, направились к Олегу.
До сих пор к нему в камеру входил лишь один- единственный страж, тот самый, что снабжал его водой. Назревало какое-то событие, возможно, то самое, которого он ждал так долго, да только сил для того, чтобы осуществить задуманное, у него почти не осталось.
Его втащили в огромный подземный зал, отдаленно напоминавший очертаниями тот, который он видел во время виртуального поединка с Шурстом.
Шурст, разумеется, также здесь присутствовал. Правда, его трон был сделан из камня, а не из золота, а голые мрачные стены не украшали даже обрывки воображаемых гобеленов.
Олега попытались поставить на колени перед Троном Шурста, но из этого ничего не вышло.
Стражи пыхтели, наливались краской, которая Проглядывала на их мордах даже сквозь густую шерсть, но их руки отказывались повиноваться, скованные ментальным приказом Олега, и лейтенант стоял, вскинув голову и глядя прямо в глаза Шурсту.
Он чувствовал, что взять «ночного короля» под Контроль в своем теперешнем ослабленном состоянии не сможет. Зато он смог подчинить себе стражей и успешно сопротивлялся накатившей на него от Шурста ментальной волне холода.
Четверо «мыслителей» стояли за спинкой трона ночного короля, прикрывая его сознание непробиваемыми защитными полями.
Шурст, убедившись в бесполезности своих усилий, сразу же прекратил атаку и заговорил:
— Готов ли ты выполнить мои требования, или моим рукоделам продолжить работу с тобой? У них есть еще много не опробованных на тебе методов. И они умеют приводить к покорности любого, самого упрямого субъекта.
— В этом нет необходимости. Я согласен открыть для тебя Тетрасект.
На отвратительной морде Шурста появилось некое подобие улыбки, больше похожей на оскал.
— Если ты надеялся воспользоваться этим моментом для побега, забудь об этом. Мы примем все необходимые меры предосторожности.
— К чему это, ты же обещал отпустить меня, после того как я открою для тебя шар?
— Ты можешь нам еще понадобиться. Так что мы не будем спешить с твоим освобождением.
