Они совершенно невесомы — это особенно важно, когда скользишь и поворачиваешь. Они повторяют каждое движение, словно неотделимы от тела. Снег хороший, плотный, но без ледяной корки, а воздух на такой высоте пьянит, как шампанское. Всего несколько смельчаков рискнули стартовать отсюда. Она тут же узнала среди них Ганса. Его, конечно, ни с кем не спутаешь из-за прямой как палка спины. Он всегда держался так, будто Проглотил шомпол.
Легко оттолкнувшись, она подкатила к нему, — Доброе утро, — приветствовала Элизабет по-немецки своего тренера. — Как дела?
— Элизабет! — Ганс улыбнулся и похлопал ее по плечу, не снимая перчаток. — Ты как? Все хорошо?
— Прекрасно!
Он критически осмотрел ее.
— Ну что ж, неплохо. Кажется, ты почти в форме. Но форма в гимнастическом зале не гарантирует скорость на склоне. Хейди Лоуфен тренировалась всю зиму. А ты барахталась в каком-то бизнесе. Так что ты можешь теперь показать?
Элизабет улыбнулась. Старина Ганс все тот же.
— Может, кое-что существенное месяца через два.
Лицо старого тренера сморщилось.
— Ну, через пару месяцев ты сама увидишь что-то существенное. Хейди Лоуфен с олимпийским золотом на шее.
— Не думаю.
— А что? — саркастически спросил герр Вольф. — Ты думаешь, ее побьет Луиза Левьер?
— Да не так уж я плоха, босс. Вот я вам сейчас покажу… — весело сказала Элизабет и махнула лыжной палкой в сторону трассы.
Инструкторы запугали туристов россказнями о лыжне. Что она идет на юг и совсем не размечена, полна захватывающих дух спусков и коварных мест, что с нее нельзя сойти, если станет страшно, — времени не будет.
У Элизабет соски приятно затвердели, но не от холода.
Она жаждала покорить трассу вместе с Джеком, пронестись по ней на скорости бобслеистов; она представляла себе, как напрягается мощная спина Джека Тэйлора, как он работает палками…
— О'кей, поехали, — сказал Ганс, отталкиваясь.
— Погодите, а где Джек?
— Джек? — Вольф непонимающе замигал, поскольку мысленно был уже на лыжне. — Так ты ведь опоздала.
— Вы хотите сказать — он уже уехал? — спросила Элизабет. — Ганс, он не мог! Я ведь опоздала только на пятнадцать минут.
— Да, да, — нетерпеливо продолжал Ганс, — он уже на половине пути. Он сказал — дело слишком важное, чтобы попусту тратить время. Может, он все же дождется тебя внизу, а может, поднимется на Парсенн.
— Ясно, — холодно сказала Элизабет.
Но она никак не могла поверить. Сукин сын! Эгоистичный, надменный ублюдок! Какие-то несчастные пятнадцать минут! Во-первых, он ей не звонил. Теперь не подождал ее… Катясь за Гансом, Элизабет вспоминала, какие события в ее жизни были связаны с Джеком, после того как он подарил ей маленькую платиновую лыжу.
На самом деле ничего особенного. Несколько звонков в офис, простой обмен новостями.
Элизабет оттолкнулась. Она тотчас собралась, как будто ее включили; тело нависло надо льдом, желудок казалось, оторвался и летел отдельно, — в пятидесяти ярдах от нее, сзади, а она летела вниз, вслед за тренером.
Элизабет больше не думала ни о чем, кроме лыж. Она смотрела на сто ярдов вперед и входила в левый поворот.
Кромки лыж вычерчивали дугу, высекая ледяные искры.
Она еще раз повернула влево, потом вправо, в точности повторяя движения Ганса; невозможно было поверить, что это два человека, а не один. Она старалась вытеснить из сознания даже намек на существование Джека Тэйлора в этом мире и сосредоточиться лишь на технике спуска. Но обида давила сердце. Может быть, она была права с самого начала? Джек Тэйлор — охотник, и теперь, когда он ее добыл, он собирался…
Тут Элизабет зазевалась и вовремя не вошла в поворот. Ганс оглянулся и нахмурился, заметив, как девушка сконфуженно опустила голову. Этого проклятого Джека надо выкинуть из головы. Такая грубейшая ошибка вдень соревнований может стоить трети секунды, а может, и больше. Раздражение нарастало. Ванесса, Кларисса и все другие поклонницы могут терпеть выходки Джека, но она не собирается.
— Элизабет, Боже мой, — заворчал Ганс, когда она плавно подкатила к нему. — Ужасно, ты катаешься, как жена фермера, а уж медленно, как корова.
— Извините, — пробормотала Элизабет.
— «Извините» тебя не спасет. — Ганс сумел остановиться на маленьком пятачке. Элизабет оказалась не такой быстрой, как он. Тренер снова покачал головой. — В чем дело, фрейлейн? Я катаюсь с чемпионкой мира или с жалкой любительницей? Где бродят твои мысли? Не на лыжне. — Блестящие ясные глаза смотрели на нее проницательно. — Хейди томится по своему парню только после лыж. Забудь о нем сейчас.
— А я вовсе не думала о Джеке! — горячо заявила Элизабет.
— Неужели? — холодно спросил Ганс.
Она покраснела. Неужели все настолько прозрачно?
Она смутилась. Тэйлор этого не стоит.
Элизабет тоскливо посмотрела на белую лыжню, которая вилась перед ней. Она наклонилась, пригнулась к земле, чувствуя уклон всем нутром, и ринулась вперед так быстро, что, казалось, лыжи летят над снегом, вздымая кристаллики льда. Ганс спускался следом. Весь мир превратился в сплошное белое свободное падение… Ее мускулистое тело сжималось и разжималось. Лыжня неумолимо несла ее вниз к финишу, как стрелу, выпущенную из арбалета.
В конце скоростного спуска никаких знаков не было.
Для лыжников ее уровня они и не были нужны. Элизабет просто остановилась, и волна снежной пыли вздыбилась вертикально у нее за спиной, словно белый хвост гигантского павлина. Она сорвала очки и стояла, тяжело дыша, понемногу приходя в себя, когда Ганс прожужжал мимо нее позже на целых девять секунд.
— Да, — проговорил он, ловя ртом воздух. Глаза старика лукаво поблескивали. — Такую девочку я помню. У тебя есть скорость. Но ты слишком безрассудна.
— То слишком осторожна, то наоборот, — проворчала Элизабет.
— Скорость и мастерство — вот что нам надо. Но если мы хорошо поработаем, у нас будет и то и другое. — Ганс указал на кафе неподалеку. — По шнапсу? Отметим. Но в последний раз перед Играми.
— Что?
— Никакого алкоголя. Рано в постель. Строгая диета.
Никакого кофеина, — весело говорил Ганс, пока Элизабет отстегивала лыжи.
Прекрасно, мрачно подумала Элизабет, топая по деревянным ступенькам за тренером.
Лыжники пили лимонад, пялились на них. Они или узнали их, или поразились скорости, с которой они спустились. Когда Ганс провел ее внутрь, в нос ударил знакомый запах сосисок, супа и сыра с черным хлебом.
Сосновые поленья потрескивали в камине в углу комнаты; сердце Элизабет, колотившееся слишком быстро, стало входить в привычный ритм. Это хорошо: значит, спортсмен в прекрасной форме, если он так быстро приходит в себя. И…
