Добыча, взятая шёрёвернами на Роне, не шла ни в какое сравнение с прибытком от походов по Сиене или Луаре. В тот день, когда драккары дошли до Валансьена, Гастинг понял, что едва ли существенно пополнит свою подопустевшую казну, вытряхивая последние серебряные крошки из франкских кошелей, вламываясь в их свинарники и винные погреба, и отдал приказ поворачивать к морю.
Однако, по возвращении на Камаргу молодые шёрёверны, для которых это был первый поход, и которым скудная добыча, взятая на копье в землях южных франков, казалась несметной, воспротивились воле сторешеппаря, и перед выходом в море пять драккаров отвалились от ватаги. Гастинг же только покачал головой, проводил их насмешливым взглядом и направил свои суда к землям галисийцев.
Нрав этого гордого и воинственного народа Хрольф уже успел познать. Отпор, которым его людей встречали жители Галисии, не давал викингам продвинуться вглубь этих земель даже на полдня пешего пути. Закованные в железо франкские всадники казались толпой пугливых отроков в сравнении с одетыми невесть во что и вооруженными как попало галисийцами. Даже берсерки не пугали жителей этих краев. Упорство и отвага галисийцев казались невероятными. Так что война с ними была равносильна попытке разгрызть камень.
С другой стороны, Гастинг, всегда старавшийся выведать как можно больше о своих грядущих противниках, доподлинно знал, что своими главными врагами галисийцы считали моросов. Мало того, что лет за сто до прихода северян скитальцы пустынь захватили южные земли Еспаньолы и обустроились там с таким тщанием, что у прежних хозяев не было никакой возможности отбить свои владения, так они еще то и дело зарились на Галисию и Астурию. Убийство мороса считалось у галисийцев высшей доблестью, так что новоиспеченный морской ярл еще на Бирке вознамерился использовать эту вражду для своей корысти и привлечь галисийцев в поход на моросов и далее на берега Срединного моря.
Дабы не злить будущих союзников, Хрольф не повел всю ватагу в залив Виго, а отправил туда одну Молнию, определив в чин переговорщиков Бьёрна за его воинственную стать и Варга за его умение столковаться с самим Гармом, на каком бы наречии тот ни говорил.
Приблизившись к Виго, варяги не стали ставить щиты на борта и, после некоторых пререканий, сняли по Волькшиному требованию шишаки, а кольчуги покрыли полотняными рубахами. Драконью голову с форштевня решили не снимать, чтобы галисийцы видели, с кем имеют дело.
– Я сойду на берег без щита и меча и пойду в город толковать с тамошним ярлом, – спокойно, точно речь шла о поездке на Екерё или в Виксберг, сказал Годинович, отсыпая горсть Родной Земли в потайной кошель. – Если не вернусь до конца дня, уплывайте подобру-поздорову. Ты меня понял, Олькша?
– Мы все пойдем с тобой! – упрямствовал Хорсович. – Мы их опрокинем, как мужик девку, после чего ты и начнешь с ними толковать. И пусть эти гальцы посмеют не согласиться с тем, что ты скажешь!
– И как у тебя язык не зачерствеет, Олькша?! Уж быстрее бы он сравнялся по неповоротливости с твоим разумом, – исподлобья посмотрел на него Волкан. – Ну возьми ты в толк, что побежденный никогда не будет защищать спину победителя. Хорошо еще, если он сам не всадит в нее опоясный нож. Зачем тебе на бранном поле два врага? Друга нельзя вначале победить, а потом обласкать.
– А вот и нет! – возразил Хорсович. – Вона, в моей волховской дружине я прежде каждому из парней бока намял, а уж после в приятели пригласил. Уж как они меня боялись, как почитали, как слушались – одно загляденье!
– Ну и много они тебе в драке пособляли? А? – насел на него Годинович. – Что же ты каждый раз за мной хвостом по нескольку дней ходил, прежде чем молодняк из очередного села на кулачки вызвать? Что? Не было у тебя надежи на твоих ухарей?
Олькша зло ерошил кудлатую рыжую бороду, которая за эти годы укрыла его щеки до самых глаз, отчего он стал как две капли воды похож на своего отца Хорса.
– А вот и нет! – выпалил он.
– А вот и да! – настаивал Волькша. – А вот и да, колода ты ягонская!
– Это я-то, колода ягонская?! – взревел Олькша. – Да я тебя, поганка латвицкая, через колено вчетверо переломаю и…
– … и заставишь меня жрать говно, выдавливая его из моей жопы?! – продолжил за него Волкан. – Где-то я уже слышал эти слова. Не иначе как ты тут тепереча взамен Ронунга-Кослотома?[203]Опамятуй, Олькша, ты же венед, а не варяг! И вообще, мне надоело тебя вразумлять! Еще слово, и ты будешь дожидаться меня здесь, блюя за борт в черной немочи! Det jag talar – Stenknytnave! Har du begriper mig, karkad Björn?![204]
Глядя на то, как ярятся два венеда, слушая их непонятную речь, русь Молнии лыбилась до ушей, ожидая потехи, но от последних слов Варга они втянули головы в плечи и сподручнее перехватили рукояти весел. Олькша тоже осекся, часто-часто замигал глазами, поиграл желваками, но охолонул и попятился.
Посольствовать перед галисийцами было нелегко. Франкский язык, который Волькша выучил за годы походов по Сиене и Луаре, они понимали лишь отчасти. Наречие свеев не понимали вовсе, как и слова фризов, саксов, англов и скоттов. Каждое непонятное слово они встречали откровенными насмешками и долгим издевательским лопотанием на своем языке. Однако перед ними стоял не кто-нибудь, а сын Годины Ладонинца, которого по всему Волхову называли Родомысличем за умение столковаться с кем угодно.
К обеду Брегондо, воевода Виго, нехотя пригласил речистого норманна разделить с ним стол, а к закату весь город уже бурлил от радостного возбуждения: когда еще выпадет случай пролить кровь ненавистных моросов руками безжалостных северян? Воистину Бог услышал молитвы об изгнании неверных, ежедневно творимые в храме Святого Яго.
Впрочем, доблестный Брегондо был намного осторожнее в делах, чем в речах. Он потребовал от своего гостя, чтобы остальная ватага не приближалась к Виго. А еще он сделал Волкану и пятерым варягам с Молнии настоятельное предложение последовать вместе с его людьми до Лисбоа посуху, дабы быть залогом того, что норманны не затевают жестокую хитрость.
– Понимай меня правильно, любезный Варго, – улыбался воевода, беззастенчиво коверкая франкские слова. – Твой народ не раз делать пытаться овладеть разные городами Галисии. К тому же твой народ есть барбар, которые не признавать Господа нашего Хесуса и Пречистая Дева Мария, так что я не могу верить твое слово. И я должен делать все безопасно для этот город, который я служить и охранять уже четыре колена моя семья.
– Ты правильно рассуждаешь и правильно поступаешь, любезный Брегондо, – отвечал ему Годинович, стараясь произносить франкские слова так, чтобы управитель Виго понял его. – Я останусь в твоем городе с пятью хольдами – Великими Воинами севера – и мы поедем в Лисбоа с тобой во главе войска, которое ты поведешь на моросов. И, надеюсь, в бою вы сумеете доказать, что кровь галисийцев так же горяча, как и кровь викингов.
