Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
Еще до Куликовской битвы, где-то в середине XIV века в Неревском конце Господина Великого Новгорода безвестный адресат бросил на землю обрывок бересты с гневным обличением в адрес нехристей: «…слезы проливаются перед Богом. За то гнев Божий на вас мечет, язычники. Так что покайтесь в том беззаконии!» Ныне это послание известно, как грамота № 317.
В Новгороде Великом и в Пскове в конце XV века объявились любопытные люди – так называемые стригольники. Одни считают их еретиками-вольнодумцами, другие – колдунами, не реформировавшими христианство, а привносившими в него языческую старину с её суевериями.
И хотя многие из стригольников принадлежали к духовному сану, это не мешало им высмеивать высших церковных иереев и проповедовать право обращаться к Богу не только в церкви, а там, где потребуется (вся Природа – храм), исповедоваться земле и т. д.
На крестах-оберегах, полученных от этих святых отцов, мог оказаться с обратной стороны ворон или изображение соединённого мужского и женского «срама». Впрочем, это всё же одна из первых ласточек «народного православия», симбиоза новых форм и старого, языческого, содержания, нежели собственно язычество.
Вот что пишет про украины Новгородской земли архиепископ северного города Макарий в письме великому князю Ивану Васильевичу, будущему грозному царю Русской земли: «Слышав… прелесть кумирскую около окрестных градов Великого Новаграда: в Вотской пятине, в Чюди, и в Ижере, и около Иваняграда, Ямы града, Корелы града… и по всему Поморию Варяжского моря… до Лопи до дикие…
Еже мы прияхом от святого великого князя Владимера святое крещение – во всей Русской земли скверные мольбища идольские разорены тогда, а в Чуди, и в Ижере, и в Кореле, и во многих русских местех… скверные мольбища идольские удержашася и до царстве великого князя Василия Ивановича (1505–1533 годы. – Л.П .).
Суть же скверные мольбища их: лес и камение, и реки, и блата, источники и горы, и холмы, солнце и месяц, и звезды и езера. И роста рещи – всей твари (всему существующему, Природе. – Л.П.) покланяхуся яко богу и чтяху и жертву приношаху кровную бесом – волы и овцы и всяк скот и птицы».
«Во многих русских местах» – эту фразу часто лукаво опускают, цитируя жалобы архиепископа Новгородского. Дабы создать благостное впечатление, что уж к XVI веку, собственно, Русь покрестилась полностью и без остатка.
Если кто и пребывал в язычестве, посещая «скверные мольбища идольские» и «жертву приношаху бесом», – так это всякие там лесные племена, чудь, корела, ижора. Вот только отчего-то список «мольбищ» обрывается на «дикой Лопи» – а уж она-то пребывает в язычестве-шаманизме едва ли не по сей день! Речь, выходит, идёт о «русских местах», о посёлках и погостах русских поморов.
А кто там жил – двоеверцы или всё же язычники? Судя по тому, как встречали зачастую местные жители иноков, речь нередко шла о людях, не желавших терпеть рядом с собою христианский культ.
Во многих областях русского Севера ещё в XVII веке было большой проблемой основать обитель или «пустынь». И не из-за диких зверей, суровой природы или злобных инородцев, а из-за враждебного отношения местного – русского! – населения.
Освоение этих земель христианской церковью производилось исподтишка, по-партизански. Жития основателей многих монастырей расписывают нищую и полуголодную жизнь своих героев, чуть ли не впятером в землянке посреди глухого леса.
А места окрестные не были безлюдны – там жили люди, вольные русские звероловы и землепашцы, вот только не желавшие отчего-то видеть рядом с собою служителей христианского бога, его «воплощённых ангелов».
Антония Сийского изгнали вместе с «братией». Трижды поджигали келью нашего знакомца Кирилла Белозерского. Изгнание постигло Дмитрия Прилуцкого и Стефана Мохрищского, Александра Куштского и Арсения Комельского. Адриан Пошехонский, Агапит Тотемский и Симеон Кичменгский были в борьбе с местным населением убиты.
Как видим, жители отдалённых углов Новгородчины ещё в московские времена не только приносили в жертву волов и овец на «идольских мольбищах», но и убивали проникающих к ним монахов. То есть были скорее сознательными язычниками, чем двоеверцами.
В новгородском «Уставе преподобного Саввы» XVI века предлагается задавать на исповеди такой вопрос: «не сблудила ли с бабами богомерзкие блуды [61] , не молилася ли вилам, или Роду и Рожаницам, и Перуну, и Хорсу, и Мокоши, пила и ела?» Е. Аничков, опубликовавший этот фрагмент, предполагает, будто вопрос этот своим существованием обязан «книжной традиции» – с тем же успехом можно представить себе, как сегодня на исповеди священник спрашивает прихожан про общение с гуситами или стригольниками. По «традиции». Исповедальные вопросы это, собственно говоря, инструкция, жанр сугубо практичный и злободневный, чуждый всяческой «традиции» и не предполагающий, как хотелось господину Аничкову, «воспоминаний» о полутысячелетних древностях. Если в XVI веке такой вопрос задавали на исповеди, это может означать лишь одно – кто-то совершал подобные «проступки» именно в это время. Разумеется, на исповедь приходили двоеверцы и двоеверки, а вот «бабы богомерзкие», вместе с которыми прихожанка могла впасть в «поклонение истуканам» и «пожирание идоложертвенного», скорее всего были чистыми язычницами.
В XVII веке немецкий путешественник И. Вундерер, осматривая остатки лагеря Стефана Батория, видел под Псковом каменных идолов – Перуна с мечом и молнией, стоящего на змее, и Хорса с солнечным крестом.
Один из этих идолов был найден уже в Новое время, в 1894 году, судьба второго осталась неизвестной. К сожалению, немец не смог или не захотел сообщить, продолжалось ли почитание виденных им кумиров.
На другом краю русского Севера, в Вятской земле, тоже долго держалась старая вера. Митрополит Геронтий писал вятичам: «Вы… делаете злые дела: обидите святую соборную апостольскую церковь, русскую митрополию, разоряете церковные законы… разоряете церкви».
Уважение к христианству в повадках вятских молодцев, описанных митрополитом, действительно очень трудно заметить. Обращаясь к вятским попам, митрополит вопрошал: «Мы не знаем, как вас называть; не знаем, от кого вы получили поставление и рукоположение».
Историк Костомаров тоже задумывается над этим вопросом – ни в одну епархию Вятка не входила. Любопытно, однако, что соседи вятичей, северные удмурты, называют «попами»… своих языческих жрецов, отправляющих земледельческий культ этого племени. Полагаю вполне возможным, что и «попы» Вятки были того же толка.
Последний царь династии Рюриковичей Фёдор Иоаннович прославлялся в летописях за беспощадность к «идолопоклонникам» – разрушение их кумирен, истребление жрецов и насильственное понуждение креститься. Патриарх Иов писал царю:
«О великий государь, боговенчанный царь и великий князь Федор Иванович Всея Руси! Воистинну еси ты равен явися православному первому в благочестии просиявшему царюю Константину и прародителю своему великому князю Владимиру, просветившему Русскую землю святым крещением: они же убо каждый в свое время идолы поправше и благочестие восприяша; ты же ныне великий самодержец и истинный рачитель благочестия, не единых идолов сокрушая, но и служащих им до конца истребляя».
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
