Пачо уничтожил все статьи, кроме трех, которые решил сохранить, сам не зная почему. К ним он добавил черновые варианты писем домой и президенту республики, а также черновик своего завещания. Ему хотелось захватить с собой и цепь, которой его пристегивали к кровати и которую скульптор Бернардо Сальседо() мог бы использовать в своих работах, но охранники не разрешили, опасаясь, что на ней остались отпечатки пальцев.
Маруха, напротив, не хотела оставлять ничего на память об этом кошмарном времени, надеясь вычеркнуть его из своей жизни. Однако когда около шести вечера дверь в ее комнату начала медленно открываться, она поняла, что эти горькие шесть месяцев еще очень долго будут сказываться на ее жизни. Именно в это время – в час свободы или смерти – Марину увели на казнь, а Беатрис отпустили на волю. Замерев от страха, Маруха ждала роковых слов: «Собирайтесь, мы за вами». Вошли Доктор и все тот же небольшой начальник, который приезжал накануне. Оба, казалось, очень спешили.
– Пошевеливайтесь, – приказал Доктор.
Маруха столько раз представляла себе этот момент, что теперь ощутила острое желание растянуть его. Она напомнила о кольце.
– Я отправил его с вашей свояченицей, – ответил спутник Доктора.
– Неправда, – спокойно возразила Маруха, – уже после этого вы говорили мне, что видели мое кольцо.
Ей хотелось не столько вернуть его, сколько вывести этого мелкого босса на чистую воду в присутствии шефа. Но Доктор, видимо, очень спешил: он просто сделал вид, что не понимает, о чем речь. Майордомо с женой принесли мешок с личными вещами Марухи и подарками, которые она в разное время получила от охранников: рождественские открытки, спортивная куртка, полотенце, журналы и одна книга. Смиренные юноши, которые охраняли пленницу в последние дни и не догадались подарить ей ничего, кроме брелоков и открыток с изображением святых, просили Маруху молиться за них, не забывать и сделать что-нибудь, чтобы вытащить их из этой жизни.
– Я все сделаю, – обещала Маруха. – Если я вам понадоблюсь – найдите меня, и я помогу.
Доктор, чтобы не отстать от других, тоже шарил по карманам, думая про себя: «Что бы ей подарить на память?» Вытащив из кармана девятимиллиметровый патрон, он протянул его Марухе.
– Возьмите, – сказал он скорее серьезно, чем шутливо. – Это пуля, которая вам не досталась.
Марухе не удалось уклониться от объятий майордомо и Дамарис, которая, задрав маску до самого носа, поцеловала пленницу и попросила не забывать. Маруху это даже слегка растрогало. В конце концов, долгий и самый жестокий этап ее жизни заканчивался хэппи-эндом.
Голову пленницы накрыли, должно быть, самой грязной и вонючей маской, какую смогли найти. Когда ее надели задом наперед, и дырки для глаз оказались на затылке, Маруху пронзило воспоминание, как в такой же маске уходила в последнюю дорогу Марина. Шаркая ногами в темноте, она почувствовала, что ее подвели к машине, не менее роскошной, чем та, в которой похитили, усадили на то же самое место и в том же положении: с головой, прижатой к коленям охранника, чтобы не было видно снаружи. Наконец предупредили, что по пути встретятся несколько полицейских постов, и если их остановят, Маруха должна снять маску и вести себя разумно.
В час дня Вильямисар обедал вместе с Андресом. В два тридцать лег отдохнуть и, наверстывая ночное бдение, проспал до половины шестого. В шесть, когда он принял душ и начал одеваться для встречи с женой, раздался телефонный звонок. Сняв трубку с аппарата на ночном столике, он успел сказать только: «Слушаю». Неизвестный голос перебил: «Она будет в начале восьмого. Они уже выезжают». Трубку повесили. Это предупреждение было неожиданным, но очень приятным. Альберто позвонил привратнику, чтобы убедиться, что машина во дворе и водитель на месте.
Для встречи с женой он надел темный костюм и галстук в светлые ромбики. Похудевший за эти полгода на четыре килограмма, Альберто выглядел очень стройным. В семь часов вечера Вильямисар вышел в гостиную, чтобы до приезда Марухи поболтать с журналистами. Здесь уже были и Андрес, и четверо ее детей от первого брака. Не хватало только Николаса, семейного музыканта, который как раз сейчас должен был вылететь из Нью-Йорка. Вильямисар сел в кресло поближе к телефону.
В этот момент Марухе оставалось пять минут до свободы. В отличие от поездки в день похищения возвращение на волю прошло быстро и беспрепятственно. Сначала ехали по грунтовой дороге, прыгая по ухабам, губительным для шикарного лимузина. Из разговора над головой можно было понять, что второй мужчина сидит рядом с водителем. Но ни один голос не был похож на голос Доктора. Примерно через четверть часа Марухе приказали лечь на пол, минут на пять машина остановилась по неизвестной причине. Затем выехали на большое, шумное шоссе с интенсивным вечерним движением и сразу же с него свернули. В общей сложности прошло минут сорок пять, может быть, немного меньше, когда машина резко затормозила. Сидевший впереди мужчина неожиданно сказал:
– Приехали. Теперь быстро выходите! Второй начал выталкивать пленницу из машины.
– Я ничего не вижу, – возмутилась Маруха.
Она попыталась снять маску, но ее грубо схватили за руку и громко приказали: «Снимете через пять минут». Одним толчком женщину выпихнули из машины. От черноты перед глазами и страха у Марухи закружилась голова, казалось, что она летит в пропасть. Но почувствовав под ногами твердую почву, она успокоилась. Когда утих шум удалявшейся машины, Маруха робко сняла маску. Она стояла посреди тихой улочки, за деревьями горели окошки домов. Только теперь Маруха осознала, что свободна. Было семь часов двадцать девять минут, с момента похищения прошло сто девяносто три дня.
Одинокий автомобиль, проехав мимо Марухи, развернулся и остановился против нее с другой стороны улицы. Как когда-то Беатрис, Маруха подумала, что это не случайность. Машину, должно быть, прислали похитители, чтобы застраховаться от неожиданностей на последнем этапе операции. Маруха подошла к окошку водителя.
– Помогите, пожалуйста, – попросила она. – Я – Маруха Пачон. Меня только что освободили.
Она надеялась, что водитель просто поможет найти такси. Но тот даже вскрикнул от удивления. Только что, слушая новости об освобождении заложников, он думал: «Вот я еду и вдруг Франсиско Сантос голосует на дороге…» Поборов страстное желание поскорее увидеть родственников, Маруха согласилась пройти в дом напротив, чтобы позвонить по телефону.
Хозяин дома, его дети и все домашние узнали Маруху и бросились шумно обнимать ее. Женщина была словно под наркозом, все происходящее казалось ей очередным фарсом похитителей. Водитель остановившейся машины, Мануэль Каро, оказался зятем хозяина дома, Аугусто Борреро, жена которого была когда-то активисткой движения Новый Либерализм и работала с Марухой на выборах Луиса Карлоса Галана. И все равно Маруха воспринимала происходящее будто со стороны, как на киноэкране. Она зачем-то попросила водки и выпила залпом. Потом подошла к телефону и по забывчивости дважды набрала неправильный номер. Наконец какая-то женщина сняла трубку: «Алло! Кто говорит?» Узнав голос дочери, Маруха ответила поразительно спокойно:
