Уильям одобрительно кивнул.
— Эти южане не знают толка в доброй еде… Всякие модные фрикасе да яйца пашот. И как после такого завтрака можно работать в полную силу?
— Вы совершенно правы, сэр.
Джонас сел за стол и благодарно кивнул, когда перед ним поставили кружку эля.
— Итак, — спросил Уильям, намазывая маслом хлеб, — о чем вы хотели поговорить?
Джонас поперхнулся. При виде столь обильных и знакомых блюд он на минуту забыл о том, что его сюда привело, но быстро пришел в себя, глотнул эля и объявил:
— Я пришел, чтобы предложить вашей дочери руку и сердце, сэр.
Уильям, в свою очередь, кивнул.
— Люблю, когда не ходят вокруг до около. А что обо всем этом думает Абигайль? Надо же узнать ее мнение.
Джонас был явно шокирован.
— Я не спрашивал ее, сэр. Приличия требуют, чтобы сначала я поговорил с вами.
— Чушь и ерунда! Если мужчине нравится девушка, он дает ей это понять, и уж в ее воле ответить тем же или нет.
— Думаю, мисс Саттон… Абигайль… разделяет мои чувства, — с трудом выговорил Джонас. — Конечно, ничего не было сказано точно, но…
Уильям рассмеялся и вновь наполнил кружку.
— Да-да… думаю, вы правы. Что же. Благословляю вас, друг мой. А вот что скажет миссис Саттон — дело другое. Она мечтает о блестящей партии для Абигайль, — вздохнул он и, пожав плечами, добавил: — Я бы не возражал, если бы думал, что дитя тоже этого хочет, но… совсем в этом не уверен. Думаю, ей будет легче жить среди людей ее круга.
— Я с вами совершенно согласен, сэр, — выпалил Джонас с таким энтузиазмом, что покраснел до корней волос. — Я дам ей все, что она пожелает. Собственный экипаж, прекрасный дом, арфу…
— Умоляю, только не это. Иначе будете сожалеть до конца своих дней. Может, лучше фортепьяно?
Джонас опустил глаза в тарелку, пытаясь сдержать смешок.
— Как скажете, сэр.
— Мы поговорим с Абигайль, а потом с миссис Саттон, и будем надеяться на лучшее.
Уильям снова вернулся к завтраку и газете.
Джонас понял, что разговор окончен. Доев все, что было в тарелке, он поблагодарил хозяина и пошел к двери.
— Приезжайте вечером, Джонас. Пообедаете с нами. Если собираетесь ухаживать за Абигайль, лучше начать прямо сейчас.
— Да, сэр.
Сияющий Джонас вышел навстречу холодному, но ясному утру, чувствуя, что все в этом мире хорошо и правильно.
После завтрака Уильям отправился в библиотеку, решив заняться делами. В десять он услышал доносившийся из передней голос жены. Та приказывала Моррисону подать завтрак. Через несколько минут на лестнице послышались легкие шаги Абигайль. Дверь приоткрылась, и Уильям увидел золотистую головку дочери.
— Доброе утро, папа.
— Доброе утро, дорогая, — просиял Уильям. — Свежа как маргаритка, красива как картинка.
Голубые глаза сверкнули:
— Мама велела передать, что завтрак подан.
— Через минуту буду.
Абигайль закрыла дверь и вошла в столовую, где Марианна уже сидела перед чайником.
— Отец идет, Абигайль?
— Через минуту.
Абигайль заняла свое место и благодарно улыбнулась горничной, поставившей перед ней тарелку с яичницей, после чего украдкой взглянула на мать, пытаясь понять, в каком та настроении. Накануне вечером Марианна ничего не сказала дочери, только пожелала спокойной ночи. Абигайль не терпелось узнать, что думает матушка о прошедшем приеме.
— Обед прошел прекрасно, не так ли, мама? — спросила она.
Марианна сделала глоток чаю и намазала маслом тост, прежде чем ответить:
— В целом да.
Абигайль слишком хорошо знала мать, чтобы удовлетвориться общими словами.
— Но?.. — обронила она.
— Зря отец настоял на приглашении мистера Веджвуда. Мне было очень жаль бедного молодого человека… Рыба на песке… Ты сама видела, как неловко он чувствовал себя среди светских людей.
— Но мне вовсе так не показалось, мама. — Глаза Абигайль странно блеснули. — По-моему, он разговаривал с другими гостями как равный, особенно когда речь зашла об охоте. И все слушали его с самым пристальным вниманием.
— Охота — неподходящая тема для разговоров за столом, — объявила Марианна, поджав губы.
Абигайль широко раскрыла глаза.
— Но, мама, ведь это леди Серена заговорила об охоте!
Вместо ответа мать атаковала свой тост ножом для масла так энергично, словно ядовитую змею, требующую немедленного уничтожения. Абигайль молча ковыряла вилкой яичницу, пока приход Уильяма не ослабил напряжения.
— А… доброе утро, доброе утро, мои дорогие. Надеюсь, вы хорошо спали, миссис Саттон?
— Не особенно, мистер Саттон, — процедила Марианна.
Уильям положил себе бекона с томатами из блюда на буфете.
— Очень жаль, дорогая, — ответил муж, подмигнув дочери. — Итак, кошечка, как тебе понравится быть леди Хейуорд?
Абигайль побледнела. Мать уронила в чашку кусочек тоста.
— Да, похоже, наша крошка Абигайль поймала достойного мужа раньше, чем мы ожидали, — продолжал Уильям с широкой улыбкой, отправляя в рот кусочек бекона. — Впрочем, я не удивлен. Она у нас такая красивая и умная. Что скажете, миссис Саттон?
Марианна деликатно промокнула рот отороченной кружевами салфеткой.
— Значит, генерал говорил с вами, мистер Саттон?
— Вчера. Просил моего разрешения обратиться к девочке. Я сказал ему, что все зависит от Абигайль, — коварно ухмыльнулся мистер Саттон. — Так что мне ответить генералу, кошечка?
Абигайль отодвинула недоеденную яичницу.
— Я не желаю выходить замуж за генерала Хейуорда, папа.
Ее взгляд метнулся к матери, цвет лица которой на глазах превращался в угрожающий оттенок красновато-коричневого.
— Прости, мама, но он мне не нравится. Он такой старый. И мне совсем не подходит.
— Вздор! — объявила Марианна. — Ему не более сорока пяти. Мужчина в расцвете сил, энергичный, успешный, уважаемый член общества.
— Не мучайте ребенка, миссис Саттон! Если она не хочет его, значит, не будет его женой.
— Она будет его женой.
Марианна просверлила дочь взглядом.
— Она слишком молода, чтобы понимать, что лучше для нее. Говорю вам, мистер Саттон, она выйдет за него.
— Ни за что!
Абигайль отшвырнула салфетку, отодвинула стул и выбежала из комнаты.
— Видите, что вы наделали, миссис Саттон, — с некоторым удовлетворением заметил Уильям. Реакция дочери оказалась именно той, на которую он надеялся.
