— Ничего определенного. Пока единственный более-менее приемлемый вариант — профессиональная зависть.
— То есть, по сути, вы опираетесь лишь на то, что Ваймен делал постановку «Отелло», встречался с Хардкаслом в Лондоне за день до его смерти, что у них были определенные разногласия и что они вместе пили пиво в пабе на отшибе, за три километра от города?
— И на то, что у него была флешка с фотографиями Сильберта и неизвестного мужчины. Ни у Хардкасла, ни у Сильберта не обнаружено фотоаппарата, к которому подошла бы такая флешка.
— А у Ваймена он есть?
— Тоже нет. У него «Фуджи».
— Получается, больше у вас никаких фактов нет?
— Нет. Но если взглянуть на все это с иной точки зрения…
— А что, есть и иная?
— Просто, сопоставив все факты, понимаешь, что картинка получается здорово подозрительная. Зачем тащиться за два километра в какой-то занюханный паб, когда в самом Иствейле полно отличных питейных точек? К тому же там, на отшибе, пасутся его собственные ученики, которым всего пятнадцать! Чем он огорчил Хардкасла и как ему удалось того успокоить?
— Но как можно было надеяться, что все эти штучки в духе Яго сработают?
— Вот-вот, Энни тоже меня об этом спрашивала.
— Энни?
— Инспектор Кэббот. Мы вместе работали над этим делом.
— Работали?
— Сейчас дело закрыто. Приказ сверху.
— А почему?
— Не знаю. Нам просто повелели прекратить расследование. Да и вообще, вроде бы я должен сейчас задавать вопросы?
Томасина ослепительно улыбнулась. Ради такой улыбки любой был бы на все готов, лишь бы она не погасла.
— Говорю же, я прирожденный сыщик. За отработку допросов мне всегда ставили пятерки. И за методики слежки и ведения расследования. Но ваша коллега все равно права.
— Знаю. Может, у них все просто пошло не так?
— Тогда это нельзя квалифицировать как преднамеренный умысел, повлекший убийство. Скорее уж розыгрыш, который зашел слишком далеко. Злая шутка. Но никак не расчет на убийство. Вы и сами это понимаете. В лучшем случае вам удастся обвинить его в преследовании или подстрекательстве. Это если сможете доказать, что он и впрямь подстрекал кого-либо к совершению преступления.
— Квалифицировать нельзя, — сказал Бэнкс. — А результат-то налицо. Два трупа. Два несчастных, умерших мучительной смертью. Одного превратили в кровавое месиво, а второго повесили в прекрасном лесочке, где так любили играть дети.
— Зря стараетесь давить мне на психику страшилками, — заметила Томасина. — Я трупов не боюсь. Достаточно повидала их в своей жизни. И в кино не меньше. Смотрела и «Пилу-четыре», и «Хостел-два».
— Как же мне вас убедить?
Томасина посмотрела на Бэнкса долгим, очень пытливым взглядом.
— Это я сделала эти снимки, — сказала она наконец.
— Что?
— Фотографии, которые вы нашли на флешке. Это я их сделала.
— Что, вот так просто? — От удивления Бэнкс чуть не упал со стула.
— Вообще-то не так уж и просто, — обиделась Томасина. — Ведь важно было, чтобы меня не заметили.
— Нет-нет, я не в том смысле. Удивился, что вы взяли и просто так все рассказали. Спасибо вам за это. Огромное спасибо.
— Ну, — пожала плечами Томасина, — не могу же я послать куда подальше симпатичного мужчину, к тому же и отца моего кумира. Который, ко всему прочему, считает, что у меня отличная задница.
— Извините. Это я нечаянно, вырвалось.
— Не переживайте, — рассмеялась девушка. — Шучу я. Но вы, вообще-то, поосторожнее. Не всем девушкам нравятся подобные комплименты.
— Знаю. Таких, как вы, — одна на миллион, — сказал Бэнкс.
Софии бы точно экспромт про задницу не понравился, хотя в ответ она могла бы сказать что-нибудь вроде «Я знаю» или «Мне говорили». А что Энни? Тоже фыркнула бы. Ну да, практически все знакомые Бэнксу дамы устроили бы ему разнос после такого комплимента.
О чем он вообще думал, открывая рот? Порою он, типичный благовоспитанный современный горожанин, вдруг превращается в первобытного дикаря, лишенного сдерживающих инстинктов. Наверное, сказывается возраст. Но он ведь не так уж еще и стар, поспешил напомнить себе Бэнкс. И, безусловно, привлекателен.
— Расскажете поподробнее? — попросил он.
— Да тут особо нечего и рассказывать.
— Значит, Дерек Ваймен к вам все-таки приходил?
— Да. Увидев вместо брутального бугая меня, удивился, конечно. Почти все удивляются. Но ему и не нужен был бугай. В конечном итоге я убедила его, что справлюсь.
— А что от вас требовалось?
— Простая слежка. Насколько она вообще может быть простой, если надо оставаться незамеченной. Ну да вы и сами знаете, что это такое.
За годы службы в полиции Бэнкс немало часов провел в машинах с выключенными двигателями, запасшись пустой бутылкой из-под воды — чтобы было куда пописать. Но долго такую нервотрепку не выдержать. И вообще, подобные операции — исключительно для молодежи. Сейчас ему не хватило бы терпения на слежку. Да и бутылка наполнилась бы куда быстрее.
— Вы помните, когда Ваймен впервые к вам пришел?
— Сейчас посмотрю. Подождите. — Томасина поднялась и вышла в приемную. Спустя секунду она вернулась с темно-желтой папкой.
— Первый визит — в начале мая.
— Давно, — задумчиво произнес Бэнкс. — С чем он тогда пожаловал?
— Сообщил адрес в Блумсбери, описал внешний вид объекта и спросил, не смогу ли я следить за домом, но только в определенные дни. Сказал, что будет заранее мне звонить. Я должна была следить за мужчиной после того, как он выходил из дома. Если он ехал с кем-то встречаться, я должна была заснять и его, и его спутника.
— Ваймен не говорил вам, зачем ему это?
— Нет.
— И вас это не насторожило?
— Нет. Он показался мне вполне адекватным. Я тогда еще подумала: может, он гей и подозревает своего дружка в измене? Такие клиенты у меня уже бывали.
Ему нужны были только фотографии. Никаких намеков на то, что хотел бы причинить боль, наказать.
Бэнкс тут же вспомнил трупы Сильберта и Хардкасла в морге.
— Знаете, — сказал он, — боль вовсе не обязательно причинять лично.
— Не делайте из меня злодейку! Не смейте обвинять меня в случившемся, — вспыхнула Томасина.
— Извините. Я вас не обвиняю. Я только хотел сказать, что иногда подобные снимки могут быть не менее опасны, чем ружье. Вы не подумали, что он собирался кого-нибудь шантажировать при помощи этих фотографий?
— Честно говоря, нет. Я просто выполняла заказ клиента. Говорю же, он показался мне нормальным, вполне приятным человеком.
