весь…
— Он мне не друг. К адвокату Урюпину гони, как будто за тобой сам Кощей гонится.
— Так Урюпин же…
— Уже там надо быть! — рявкнул я.
Вопросы закончились. Лошади рванули. Я повернулся к бледному и пофигистичному Вольфгангу.
— Кто тебя убил?
— Троекуров.
— Н-да. Ожидаемо. Как он это сделал?
— Я прилёг поспать после завтрака. А он появился и убил меня.
— Сказал что-нибудь?
— Сказал, что мёртвые должны быть мертвы.
— Ну да, порядок должен быть, ага…
Значит, скорее всего, в тюрьме среди охраны нашёлся болтун, сливший Троекурову инфу. А может, тот пробил её по каким-то своим колдовским каналам. Ладно, с этим успеется. Пообщаюсь с сынулькой Троекурова, может, чего подскажет.
Коляска остановилась.
— Приехали! — крикнул извозчик.
Я выскочил, вытянул за собой Вольфганга, бросил вознице монету, достоинство которой должно было оставить его довольным.
Швейцар, стоящий у дверей, даже ничего не сказал. Просто обалдел, увидев бледного окровавленного человека и отшатнулся. Внутри тоже проблем не возникло. Тот тщедушный мужичок, что представлял мои интересы на суде, махнул рукой напрягшемуся было громиле и сам заколотил кулаком в дверь сестёр.
— Что⁈ — послышался оттуда сдвоенный крик.
— Владимир Всеволодович Давыдов!
— Проси!
Просить меня не потребовалось. Я открыл дверь Вольфгангом.
Глава 26
Встретил меня двойной испуганный вскрик.
— День добрый, рад такой скорой встрече! Дорогие мои, очень нужно быстро поработать.
Магическое слово «поработать» преобразило сидящих за одним столом сестёр в единый миг. Они тут же сделались сосредоточенными. Я пихнул Вольфганга на стул, и он покорно присел.
— Этот человек, — показал я на Вольфганга, — это…
— Вольфганг Матвеевич, — сказала Александра. А Евгения добавила:
— Головин.
— Кто же его не знает!
— Прелестно. Вы, возможно, не в курсе, но Вольфганг Матвеевич официально мёртв уже с неделю. А мне нужно, чтобы он сделался официально жив. Можно так?
Евгения тут же подвинула к Вольфгангу лист бумаги, Александра протянула перо и чернильницу. Евгения принялась диктовать, а Вольфганг записывать. Александра тем временем вышла из-за стола и подошла ко мне.
— Владимир Всеволодович. Что происходит?
— Лучше вам не знать подробностей дела…
— Нет, мне как вашему поверенному необходимо знать все подробности, уж простите.
— Хорошо. Этот человек мёртв.
— Да, вы говорили.
— Нет, вы не поняли. Он буквально мёртв, а я его воскресил. Ненадолго, максимум на час.
Александра ахнула. Евгения, услышавшая сказанное, выскочила из-за стола с воплем: «Святые промокашки!» — и забилась в угол, с ужасом глядя на зомби. А зомби поднял голову, посмотрел на неё и спокойно спросил:
— Что писать дальше?
— П-п-прошу з-з-засвидетельствовать, — пролепетала Евгения, и Вольфганг продолжил строчить.
— Не опасен, — заверил я сестёр. — Окончательно умрёт минут через сорок-пятьдесят, если повезёт. Если не повезёт, то раньше.
— Но он ведь не умрёт здесь? — умоляюще пискнула Евгения. — Я не хочу, чтобы он здесь умирал, пожалуйста!
— Всё в ваших руках, уважаемая Евгения Дмитриевна. Раньше закончим — раньше свалим. Мне нужно, чтобы Головин написал завещание. Да так, чтобы не было никаких сомнений в том, что всё его состояние, ценные бумаги, право подписи и что там ещё переходит к сводной сестре Катерине Матвеевне Головиной. Завещание составить так, чтобы если кто-то надумает оспорить, его можно было заткнуть теми документами, что мы здесь сейчас изобразим. Вот. Теперь я всё рассказал.
— Это какое-то безумие, — пролепетала Александра.
— Сделаете?
— Д-да, полагаю, но… Хорошо бы приобщить свидетельство кого-то, кто хорошо знал этого человека и пользуется уважением в обществе.
— Эй, дохлый! — позвал я. — Кто в Поречье тебя знает? Из уважаемых людей?
Не прекращая писать, мертвец назвал имя. Я пошёл к двери.
— Скоро вернусь.
— Вы ведь не оставите нас наедине с трупом⁈ — взвизгнула Евгения.
— Не волнуйтесь, я быстро. Покусать вас он не успеет.
Я и вправду не задержался. Место работы достопамятного градоправителя, господина Абрамова, было в шаговой доступности от резиденции Урюпиных. И Абрамов оказался дома. Впустили меня вообще без каких-либо проблем.
— Господин Давыдов? — Абрамов в своём кабинете спрятался от меня за креслом, вцепившись в его спинку, и зашевелил усами. — Чем обязан?
— Жизнью. Я ведь от кикиморы вашу семью спас, помните?
— Помню. По гроб жизни благодарен вам за спасение! — Абрамов даже зубами скрежетнул.
— А теперь мне нужна от вас встречная услуга. Вы ведь знаете Вольфганга Головина?
— Да, конечно. Только он, насколько я знаю, сейчас обитает в Смоленске…
— Вообще да, но приехал в гости. Ненадолго. И хочет срочно увидеться с вами. Прямо сейчас.
Судя по тому, как забегали глаза Абрамова, дела он с Головиным проворачивал тёмные. В чём я, в общем-то, ни секунды не сомневался.
— Идёмте, — приказал я. — Слово охотника: никакая опасность вам не угрожает. Нам нужно к сёстрам Урюпиным.
Услышав фамилию, Абрамов расслабился. Сёстры Урюпины — это было нечто нестрашное и официальное. Он надел камзол, нацепил шляпу, и мы покинули здание градоправления.
Когда вернулись в офис Урюпиных, мертвяк был ещё жив. Заявление о своей жизнеспособности уже написал, и теперь катал завещание. Абрамов, увидев окровавленный живой труп с жутким шрамом поперёк шеи, побледнел и попытался упасть в обморок.
— Спокойно! — приструнил я его. — Это же ваш добрый друг, Вольфганг Матвеевич! Ну, попачкался немного — бывает. Что ж теперь, не здороваться с человеком?
— Господин Головин? — робко позвал Абрамов.
Мертвяк поднял голову, смерил «доброго друга» равнодушным взглядом.
— Здравствуйте, Афанасий Афанасьевич. Как по-вашему, я жив?
— Эм… Живы, но… Вы, вероятно, ранены?
— Это ничего, — успокоил я. — Главное, что жив. Напишите, пожалуйста, об этом соответствующую бумагу.
— Садитесь сюда, — подвинула своё кресло Александра. — Пожалуйста, вот перо…
К счастью, действия Знака хватило на то, чтобы уладить все бюрократические процедуры. Абрамов, исполнив всё, что от него требовалось, отчалил в полном недоумении относительно происходящего. А мы с мертвяком в сопровождении Александры вышли на улицу.
— Никогда бы не подумала, что скажу такое, — с некоторым смущением начала Александра.
— Но? — поторопил я.
— Но для полной уверенности вашему компаньону было бы неплохо умереть в людном месте. Тогда будет ещё множество свидетельств его смерти,
