пятном, которое изредка, в разрывах туманного полога, принимало очертания темно-серой каменной стены или нагромождения серых валунов с неширокой полосой гальки у самой кромки моря.
– Пойдем влево, – сказал сам себе Отто, опустил правое весло в воду, а левым гребанул два раза, поворачивая шлюпку носом на юг. – Отсюда удобнее. О дьявол! Какое сильное течение! Да еще к тому же встречное! А на яхте не ощущалось почти. Под двигателем шли. Наш лучший друг Русский Медведь в машинном отделении сидел… Да-а, собралась команда, от каждой рубахи по паре вшей… Мне кажется теперь, что малость переумничал этот Кельтман. Куда проще было бы иметь однородную команду: наверняка знал бы, чего они хотят. А у нас каждый в своей скорлупе сидит и что-то про себя думает. Фу ты, что-то затормозилось наше продвижение!
Отто налег на весла, но шлюпка словно днищем приклеилась к огромным водорослям и никак не хотела идти вперед. И только когда Карл сел за второе весло и они начали грести в четыре руки, им удалось обогнуть скалистый выступ, который способствовал образованию сильного течения в узком месте. У «пятки» Старого Башмака Отто снова взял оба весла, Карл пересел на кормовую банку.
– Якорь бросать здесь бессмысленно, – в затруднительном раздумье пробормотал Отто, заглядывая за борт. – Боюсь, что глубина приличная. Если якорь застрянет в расщелине, не вытащить, – повернулся к сыну слегка порозовевшим от трудной работы веслами лицом. – Карл, закрепи за пояс страховой линь. Узла на три завяжи, потуже. Вот та-ак! И прошу, сынок, не уходи далеко от этой скалы… «Генерал Грант» лежит где-то здесь. Не думаю, что его течением куда-то оттащило: такую махину только новое извержение вулкана могло сбросить в какую-нибудь пропасть… Господи, помоги нам! Дай свершить задуманное. Клянусь священными водами Стикса, как только вернусь в Виндхук, отслужу обедню и пожертвую на храм! И в каждое Рождество твое буду приносить пожертвования…
Карл с удивлением, но без тени насмешки посмотрел на отца: набожностью прежде он не отличался.
«Крепко взяло его за душу сомнение, если взмолился Богу и про приношения заговорил… Ничего, – с невольным холодком в груди вздохнул молодой Дункель. – Может быть, как говорится, не сожрут меня в один прием здешние осьминоги, как того водолаза». – Заставил себя улыбнуться, чтобы не расстраивать отца кислым видом, даже мигнул ему с нарочитой задиристостью.
– Вот увидишь, отец, все будет в порядке! У меня такое предчувствие, что все должно быть в полном порядке! Разыщу судовой журнал и сделаю запись вместо вахтенного командира о дне и часе своего прибытия на борт нового капитана барка – Отто Дункеля!
– Хорошо бы, сынок… Но ты не увлекайся под водой всякими проделками, не на пляжном берегу будешь, а в утробе старого вулкана. Главное на сегодня – обнаружить сам корабль.
– Обнаружим, в чем дело! Для того он и утонул здесь, чтобы мы его однажды обнаружили. Помоги надеть акваланг.
Отто поднял с днища шлюпки и помог Карлу надеть на спину увесистый акваланг с красными баллонами. Сам затянул ремни, пристегнул ласты, старательно натер грудь, плечи и спину растительным жиром, чтобы глубинная вода не так липла и не холодила тело. Проверил, надежно ли работает клапан подачи сжатого воздуха.
– Все в порядке, сынок. С богом! – и перекрестил Карла, когда тот, подняв в правой руке трезубец с трехметровой рукояткой, встал на носовую банку и через борт, спиной вперед, упал в воду, потянув за собой капроновый крепкий линь. Несколько секунд, перегнувшись через борт, он видел сына, который наискось вдоль скалы пошел во тьму, а потом только пузырьки отработанного воздуха указывали, что Карл там, в глубине, живой и дышит…
Туман огромной и тяжелой массой продолжал наползать с океана на остров, упирался в скалу, бесшумно обтекал ее с обеих сторон, а на западе, словно в утробе фантастического чудовища, что-то урчало и шипело. Это, разбиваясь о рифы, бесновался морской прибой.
Отто сделал несколько взмахов веслами, чтобы вернуть шлюпку на место поближе к расщелине, посмотрел на часы: Карл под водой всего семь минут, а показалось, что он там не менее получаса!
«Только бы барк был на месте!» – снова заволновался Отто. Пока находился далеко от острова, думалось о том, как туда добраться, найти сам остров! Добрался и нашел, но теперь сомнения иного рода одолевают: где барк? На какой глубине залег? Будет ли возможность спуститься туда в аквалангах и проводить работы под водой?
Холодными тисками сдавило сердце – вдруг вспомнил рассказ деда Генриха о том, что он потерял у этой расщелины своего водолаза! Что с ним тогда случилось? Увы, об этом только Посейдон знает, а он умеет хранить тайны всех происшествий, которые случаются в его жутких владениях… И вновь, как иголкой, кольнуло под сердцем: «Вальтер, Вальтер, что же ты натворил, сынок? Погубил себя в расцвете лет, нанес отцу незаживающую рану, оставил единственного брата на этой земле без родного плеча, одного среди чужих людей! Пока что еще Карл дождется помощи от малолетних сынов… Из-за какой-то Амриты ушел из жизни, будто молодой граф Жуаез, который влюбился безнадежно в несравненную Диану Монсоро… Графа можно понять: его возлюбленная была ему равной по положению, а не желтокожей индусской без роду и племени…»
Отто насторожился: похоже, в размеренный шум прибоя вкрались какие-то новые звуки, словно, догоняя шлюпку, за спиной надсадно сопел бегущий со всех ног разъяренный бык. Оглянулся – кроме тумана и ближних острых камней-скал, торчащих из воды, ничего не видно. Даже альбатросы не летают, опасаясь подниматься в воздух в такой белой непроглядной мгле.
«Почудилось! Кому здесь быть, кроме нас с Карлом. Я здесь, а Карл под водой, он сопеть не может, – старался успокоить себя Отто. Он поворачивал головой, словно пеленгатором, пытаясь снова поймать посторонние звуки, не связанные с жизнью океана. – Или вправду кто-то сопел? Но кто? Людей здесь быть не должно, разве что души давних спутников деда Генриха, матросов и того офицера с солдатами? Но это уже мистика… Скорее всего, это морской котик забрался на остров», – решил Отто, помимо воли чувствуя, что тело сжимается, как при близкой опасности. Ему не раз доводилось слышать рассказы китобоев, что когда-то в этих широтах на скалах Оклендского архипелага обитали морские котики.
«Инстинкт позвал их на прежнее место, вот они и начинают осваивать давно забытые лежбища…»
Туман, подкрашенный в бледно-розовый цвет солнечными лучами, медленно потек на юго-запад, куда дул слабый ветерок, и едва первый просвет достиг отвесной скалы, как в пяти-шести футах от борта
