Неужели так сказалась поглощённая сердцевина души? Но отделить её в том состоянии, в котором находился княжич, от оболочки было практически невозможно.
Работа в теплице на удивление успокаивала. Всё же земля действительно обладала особыми лечебными свойствами, убирая негативную энергию. И до того момента, как меня вызвал настоятель на разговор, я уже смог стабилизировать собственную магию. Парней увели раньше, и назад по какой-то причине они не вернулись. Я поднялся на ноги, осматриваясь, обнаружив, что в принципе остался один в этой огромной теплице. За стёклами других секторов никого не было.
Пройдя следом за незнакомым мне клириком, который даже не удосужился представиться, к дверям кабинета, где я уже бывал, как только оказался в монастыре, чуть ли не вбежал внутрь, чтобы, наконец, встретиться с отцом. Как только двери за мной закрылись, он снял с головы капюшон, поднявшись на ноги и осматривая меня сосредоточенным и немного уставшим взглядом.
Отец Фёдор тихо вышел за неприметную дверь, находившуюся у дальней стены, оставив нас наедине.
— Я рад, что с тобой ничего больше не случилось. Хотя, если честно, переживал, что ты вляпаешься в какую-нибудь непредвиденную мною ситуацию, — улыбнулся он и, выйдя из-за стола, заключил меня в крепкие объятия.
— Что происходит? — прямо спросил я, когда он отстранился и посмотрел мне прямо в глаза.
— Это… сложно, — немного подумав над ответом, проговорил князь Уваров, садясь за стол и жестом показывая, чтобы я сел напротив него.
— Это всё, что ты можешь мне сказать? — покачал я головой. — Война не закончилась, так ведь? И меня не просто так хотят поймать. Им нужно получить на тебя рычаги давления.
— Не закончилась, — поморщился отец, глядя перед собой и постукивая кончиками пальцев по столешнице. — Ты неглупый парень и сразу всё понял. Как бы ни хотелось это говорить, но ты, являясь моим сыном, всегда будешь под ударом из-за того, кем является твой отец и каким силам пытается противостоять. О своих догадках и о том, что я тебе сейчас скажу, не должна знать ни одна живая душа. Пока всё тихо, поэтому не следует обычных людей и магов склонять на сторону врага. А таких, поверь, когда повелитель демонов начнёт действовать открыто, найдётся немало.
— Разумеется, — кивнул я. Правда, многие вещи, после встречи с княжичем Репниным мне и так стали понятны. Отец некоторое время молчал, после чего всё же начал говорить.
— Когда мы дали повелителю демонов отпор, он не мог не отступить, ведь и так понёс очень большие потери. Но завоевать страну можно и другими способами, например, изнутри. И многие, как ты видел, повелись на обещания Булгакова и купились на силу и обещанные блага, приняв его сторону.
— Булгаков? — хмыкнул я.
— Именно так зовёт сейчас себя повелитель демонов, стоя на границе нашей империи. У него много разных имён, но именно этим он пытается показать, что не является врагом на тех территориях, которые стремиться завоевать, — невесело усмехнулся князь.
— И много тех, кого уже смог завербовать себе главный демон?
— Порядочно. Но если ты спрашиваешь об императоре Годунове, то он всё ещё на нашей стороне, несмотря на давление перерождённых демонов в его окружении.
— Но разве не император стоит за нападением на наш дом? — нахмурился я, вспоминая то, о чём говорили напавшие на меня в поместье, а потом то, что слышал от Петра о пробуждении силы и формировании ядра наследника Годунова.
— Нет. Но он не может поручиться за своих советников и наследника, которые и без демонической силы уже давно начали строить заговоры за его спиной. Он этим, хм, огорчён. Но пока демоны стоят рядом с империей, не дело ворошить это осиное гнездо. Как бы мне этого ни хотелось. Разлад ни к чему хорошему для страны не приведёт. А мне, как и самому императору, к наследнику не подобраться, слишком сильно опекают его няньки, советники и перерождённые демоны. — Сжал он кулак, но, сделав глубокий вдох, быстро взял себя в руки.
Значит, наследничек, науськанный демонами, совершил этот налёт на генерала имперской армии в самой разгар войны, выводя того из равновесия. Не император, но его сын. И вина на Годунове лежит немалая, раз рядом с ним планировался заговор, о котором он не знал. Я видел сына императора несколько раз на светских приемах, и ещё тогда этот болезный на вид юноша с надменным взглядом и противной ухмылкой не вызывал ничего, кроме отторжения. Хотя наследников аристократов с подобными манерами смотреть на всех свысока было хоть отбавляй. Но многие воспринимали их в качестве неизбежного зла, как и я. Всё равно со временем одумаются, когда придёт время брать дела рода в свои руки. Но Григорий Васильевич Годунов, цесаревич Российской империи, не вызывал вокруг никаких чувств, кроме жалости и брезгливости.
— Сколько ещё из Светлейших князей стоит на стороне главного демона? Кроме Репнина? — уточнил я.
Обычных магов, князей и графов и так было понятно, что много, и это ещё не началась активная фаза вербовки. Светлейшие князи — самые сильные маги империи, с которыми придётся считать обеим сторонам.
— Двое. Морозов и Оболенский. Мстиславский и Пронский на моей стороне, — без раздумий ответил он, решив полностью мне довериться. — Пока это всё, что я могу тебе сказать, извини. — Прямо посмотрел он на меня.
— Спасибо даже за такую информацию, — кивнул я. — Нашли того, кто вступил в сговор с Репниным?
— Нет. И я хочу поручить это тебе. Ты будешь находиться тут месяц до того, как переход в школу откроется, и за это время попытайся вычислить предателя. Не хотелось бы, чтобы он проник в школу, когда начнётся отбор, — проговорил он. — Справишься?
— Постараюсь. Но не обещаю. — Я ответил, немного удивившись просьбе отца.
— Это хорошо. Никогда не обещай того, что не сможешь выполнить. Сын, не покидай пределы монастыря. Я не смогу защитить тебя и заниматься тем, чем занимаюсь, беспокоясь о тебе. Второго артефакта слезы дракона у меня с собой нет. Но
