Глава 54
Мы услышали, как снаружи собирается группа сопровождения. Тит прошел к дверному проему и сказал несколько слов. Шум стих, кто-то выставил стражу.
У меня так болел живот, словно я лишился кого-то из родственников.
* * *
Когда Тит вернулся, то предложил мне сесть и сам занял место на кушетке рядом, потом положил табличку между нами, стороной для письма вниз.
— Бедная девочка! О, Фалько, вся эта семья несчастна! Хотя подобное случалось и раньше. Пожалуйста, объясни мне, как ты пришел к таким выводам.
— Господин, после того, как хорошо подумаешь над всеми известными фактами, все становился ужасающе очевидным. Я вернусь к началу. Случившееся с Сосией Камиллиной оказалось тесно связанным с первым обнаруженным в Риме слитком. Я всегда так думал. Возможно, Атий Пертинакс, занимая пост эдила в управлении претора, смог сообщить заговорщикам, где спрятан слиток. Но теперь я считаю, что они это уже знали. Определенно, кто-то близкий к Сосии понял, что она знает номер банковской ячейки. Поэтому самым быстрым способом в нее забраться было отвести туда саму девушку. Использовать головорезов, чтобы всех запутать и не дать ей никого узнать.
Тит кивнул.
— Что-то еще? — спросил он.
— Да. Как раз перед смертью Сосия написала письмо двоюродной сестре с сообщением, что опознала дом человека, который связан с похитившими ее людьми. Я считаю, что там она и обнаружила этот список. Дело в том, что в то время ради ее собственной безопасности после попытки похищения, она сидела дома, то есть в сенаторском доме. Хотя я не сомневаюсь, что когда бы она ни захотела, ей все еще дозволялся доступ в дом ее отца, расположенный по соседству.
Тит кивнул, неохотно принимая услышанное.
— Цезарь, с того самого момента, как я взялся за это дело для вас, кто-то очень близкий наблюдал за моими успехами и продвижением вперед и мешал на каждом повороте. Когда мы с Еленой Юстиной вернулись из Британии, после многомесячного отсутствия, кто-то знал достаточно, чтобы устроить нам засаду в самый первый день. На самом деле я послал сообщение о нашем приближении от Остийских ворот — семье Елены Юстины.
— И таким образом ты потерял письмо от друга Илария? — произнося эту фразу, Тит дружески улыбнулся. Честный Гай, славящийся педантичной преданностью тяжелой работе, часто заставлял людей улыбаться. Я тоже улыбнулся, но просто потому, что мне нравился этот человек.
— Вот именно. Я всегда предполагал, что два имени, которые Флавий Иларий отправил Веспасиану, — это Домициан и Пертинакс. Однако он отказывался мне их называть. Я был не прав. Маловероятно, что подрядчик с рудников Трифер понял бы, что в дело вовлечен ваш брат… Пертинакс, перевозчик, должен был быть одним из них, и Пертинакс был женат на собственной племяннице Гая. А если предположить, что второй — еще более близкий родственник его жены? Это, вероятно, оказалось болезненно. Неудивительно, что Флавий Иларий решил отступить в сторону и позволить Веспасиану принимать решение.
Тит ничего не стал комментировать и осторожно спросил:
— А ты никогда не рассматривал вариант, что и Иларий может быть замешан в этом деле?
— Не после того, как я с ним познакомился!
Я рассказал Титу свою шутку про то, что в этом деле только государственные служащие оказываются честными. Он рассмеялся.
— Рыцари заслужили почестей, — воскликнул он, аплодируя среднему классу, затем добавил со всей серьезностью:
— Тебе самому следует подумать насчет более высокого разряда. Мой отец хочет пополнить списки достойными людьми.
— Имущественный ценз для второго разряда — это собственность стоимостью четыреста тысяч сестерциев.
Тит Цезарь не понимал, насколько смехотворно его замечание. В некоторые годы мой доход был таким низким, что я был вправе претендовать на пособие, выдаваемое беднякам пшеничной крупой. Проигнорировав шутку императорского сына, я напомнил, что на протяжении двадцати лет Флавий Иларий был другом Веспасиана.
— Фалько, грустный факт заключается в том, что когда человек становится императором, ему приходится по-новому смотреть на своих друзей.
— Когда человек становится императором, господин, его друзьям может потребоваться по-новому смотреть на него!
Он снова рассмеялся.
* * *
Недавно стихшие голоса за дверью снова зазвучали громче: кто-то что-то напряженно обсуждал. Тит смотрел в никуда.
— А Флавия Илария попросили повторить письмо? — спросил я.
— Мы отправили срочное сообщение, но из-за триумфа все передвижения замедлились. Ответ должен прийти в конце завтрашнего дня.
— А он вам все еще требуется?
Именно тогда он перевернул табличку Сосии, чтобы я сам мог прочитать, что там написано.
— Боюсь, что да, — сказал Тит.
На бледном дереве просматривалось несколько царапинок. Я догадался правильно: Сосия сильно нажимала на перо, когда писала. По всей поверхности выделялись четкие линии, петли, даже отдельные буквы.
Но было невозможно прочитать отсутствующее имя.
Глава 55
Тит Цезарь сложил руки на груди.
— На самом деле это ничего не меняет. Нам просто придется все выяснять самим. У тебя есть мысли насчет того, который из братьев?
— Нет, господин. Это может быть сенатор, который, как кажется, с такой готовностью оказывает содействие вашему отцу, но на самом деле делает это, чтобы иметь возможность мешать нашим усилиям. И с точно такой же вероятностью это может быть его брат, который так тесно сотрудничал с Атием Пертинаксом. Я предполагаю, что это даже могут быть оба.
— Фалько, а как давно у тебя зародились эти подозрения? — с любопытством спросил меня Тит.
— Цезарь, если вы хотите еще больше рассуждений, то я мог бы еще шесть месяцев назад вручить вам список с тысячью имен…
Руки Тита оставались сложенными на груди, но тут он выдал знаменитую улыбку Флавиев.
— И как ты сам относишься к вовлеченности к делу этой семьи? Ты ведь, очевидно, к ним привязан?
— Нет, Цезарь, — настаивал я.
Мы были на грани жаркого спора. Неудивительно, я в одно или другое время спорил и ссорился со всеми остальными людьми, связанными с этим делом. Но Тит, с его сильной сентиментальной жилкой, внезапно сдался. Он еще дальше закинул голову и воскликнул грустным голосом:
— О, Фалько! Как я все это ненавижу!
— Вы это ненавидите, — сказал я ему резко, — но вам придется с этим разбираться.
* * *
Снаружи снова послышались движения. В комнату вошел трибун, по возрасту немного старше первого, в форме, свидетельствующей о принадлежности к сенаторскому чину. Увидев, что мы с Титом беседуем, наклонившись друг к другу, он тихо встал у двери. Очевидно, ему очень доверяли, поэтому он не ожидал, что его сразу же выставят вон. Он явно считал, что завтрашний день важнее моих мелких интриг. Присутствие постороннего и его нежелание уходить напомнило Титу о предстоящих делах.
