большее.
Я дала Шону прочитать письма Криса. Его глубоко тронуло их содержание, и вместе с этим возникло еще много вопросов. Он попросил меня поделиться ими с актером Эмилем Хиршем, который должен был сыграть Криса в фильме. Процесс съемок предстоял сложный для Эмиля, как психологически, так и физически, и он очень старался подготовиться к тому, чтобы каждая сцена получилась достоверной и точной, чем был одержим Шон. Сцены в дикой местности, конечно же, были одними из самых трудных. Я хотела рассказать Эмилю все, что можно, о личности Криса, чтобы он смог сыграть его максимально достоверно.
Однажды мы с Эмилем сидели у меня в гостиной и смотрели фотографии Криса с Аляски. На нескольких автопортретах Крис был запечатлен с животными, которых он убил ради еды, и мне было важно, чтобы Эмиль не принял варварское выражение на лице Криса – когда он стоял над тушей с ружьем или мачете – за неуважение к животным. Это для меня было особенно важно, когда мы дошли до фото с лосем, мясо которого Крис не смог сохранить, и я знала, что эта сцена станет ключевой в фильме. Крис написал в дневнике, что лишение животного жизни было одной из величайших трагедий в его жизни.
Затем Эмиль сказал кое-что, что привело меня к смирению и помогло понять, что в некоторых вопросах он понимает Криса гораздо лучше, чем я, хоть он никогда и не видел моего брата. Этот красивый, умный, талантливый и амбициозный молодой человек, которому было примерно столько же лет, сколько Крису, когда он погиб, сел на диван в окружении фотографий моего брата и сказал: «Не волнуйся, Карин. Эти фотографии совсем не производят на меня дурного впечатления. Крис не был особо опытным охотником. Это тяжелая работа, она изматывает – особенно когда ты совсем один и голодаешь. Я понимаю. Для него это был не спорт, а способ выжить».
И тут Эмиль вошел в образ и отправился в ту точку в своем сознании, куда может попасть только молодой парень.
– Да! – громко воскликнул он. – Посмотри на меня! Я гребаный охотник!
Блеск невинности и возбуждения в его глазах так сильно напомнил мне Криса, что мне стало больно и одновременно спокойно.
Вскоре я получила первый черновик сценария. Когда я открыла посылку, первое, что бросилось мне в глаза, – надпись Carine VO. Шон присылал мне свои копии сценариев к «Таинственной реке» и другим знакомым фильмам, чтобы я познакомилась с процессом написания сценариев и тем, как изложенное на бумаге переносится на экран. Я знала, что VO означает voiceover – «озвучивание», и тут же позвонила ему.
– Что это? – спросила я. – Вы не говорили, что мой персонаж будет выступать в роли рассказчика.
– Знаю, – сказал Шон. – Не хотел, чтобы это повлияло на ваше первоначальное отношение. Но это должны быть вы. Книга Джона насквозь пронизана тонкой нитью вашего голоса. Вы понимали Криса лучше, чем кто-либо на свете.
На глазах навернулись слезы. Он все понимает, подумала я. Вместе с тем я ощутила огромную ответственность за то, что на меня была возложена задача помочь ему достоверно описать Криса. Для меня это было достаточно важно, чтобы выдержать предстоящую нагрузку.
Вместе с Шоном и известной поэтессой Шэрон Олдс я подготовила окончательный вариант текста с участием актрисы Джены Мэлоун, которая должна была сыграть меня. В итоге я не одобрила только один фрагмент рассказа, потому что я сама бы никогда такого не сказала.
Шон столкнулся с трудной задачей – рассказать о том, что Крис выяснил истинную историю нашей семьи, причем так, чтобы стало ясно, что именно это подтолкнуло его отдалиться от наших родителей. Но он не хотел полностью их разоблачать. В результате в одной части ошибочно предполагается, что в детстве мы не знали наших братьев и сестер. Я подробно обсудила это с Шоном и даже написала несколько разных реплик и целую сцену, которые, по моему мнению, вполне могли бы занять место спорного эпизода. Шон решил, что полностью раскрывать подробности того, как пересекаются две наши семьи, в рамках временны́х ограничений фильма покажется попыткой придать сенсационный характер этой семейной трагедии. Он посчитал, что рассказывать эту историю – не его дело. Я переживала, что, защищая родителей в прошлом, я подвела Криса, наших братьев и сестер, а также Марсию, и не хотела повторять эту ошибку.
Наконец Шон сказал: «Как только я прерву рассказ о Крисе и его пути, пытаясь объяснить все, что произошло в ваших семьях, зрители сразу же потеряют интерес к истории Криса, и фильм станет посвящен вашим родителям. Да, правду нужно рассказывать, но она настолько безумна сама по себе, что для ее объяснения потребуется еще один фильм, или еще одна книга, или и то и другое».
Я согласилась с тем, что Шон знает о съемках кино гораздо больше, чем я, и, конечно же, не хотела, чтобы эта потрясающая визуализация жизни Криса превратилась в рассказ о болезненном прошлом, от которого он так старался убежать. Всякий раз, когда мы с Шоном обсуждали, как разрешить эти сложные проблемы, в его бесстрастных словах я видела уверенность в том, что его прекрасный фильм поможет моей семье исцелиться. Но маму с папой смерть Криса ничему не научила, они не оценили сдержанности в книге Джона, так что я скептически относилась к тому, что в этот раз будет как-то иначе.
Столько внимания в фильме «В диких условиях» уделялось мне, что я постоянно переживала, что старшие братья и сестры оказались в тени, что их отношения с Крисом обошли стороной, как будто они не так важны. И все же их присутствие в нашей жизни было очень важно для понимания того, почему Крис так остро проявлял необдуманные эмоции, которыми было переполнено его детство.
Во время одной из моих поездок в Денвер, когда вся семья была у Шелли, я сидела за столом в столовой напротив Стейси. Мы только закончили убирать тарелки после ужина, и остальные наши братья и сестры были заняты на кухне или во дворе с детьми.
Марсия тихо сидела в кресле в другой комнате и вязала. Взглянув на нее, я вспомнила один свитер, который часто брала из папиного шкафа, пока училась в старшей школе. Теплый, мягкий и уютный, этот свитер стал моим любимым, и я не удивилась, когда узнала, что его связала Марсия. Сегодня вечером она вязала свитер для того внука, который стоял следующим в очереди на новый свитер. Я знала,
