подтверждение. Если болезнь Лайма не обнаружить вовремя, то она может прогрессировать и перейти в хроническую форму. Это означает, что заболевший будет вынужден несколько лет, а возможно, и всю оставшуюся жизнь принимать сильнодействующие антибиотики со всеми вытекающими отсюда второстепенными последствиями. Очень часто после укуса клеща на теле остаются заметными покраснения кольцевидной формы, известные как «бычий глаз». Это самое лучшее время для того, чтобы атаковать болезнь антибиотиками и избежать распространения сыпи по всему телу. После укуса человек испытывает симптомы, характерные для гриппа (усталость, ломоту во всем теле, головную боль и головокружение, тошноту), а в равной степени и иные симптомы, затрагивающие центральную нервную систему и вызывающие повышенную чувствительность к свету и звуку, радикальные смены настроения, беспокойство и бессонницу. В каких-то случаях болезнь затрагивает лицевой нерв, что может послужить причиной паралича лица.
Существует четыре стадии болезни Лайма: первая, вторая, третья и хроническая. На какой стадии находится больной, зависит, главный образом, от времени, которое потребовалось врачам для распознавания болезни. В моем случае я не заметила ни клеща, ни покраснений, ничего. Прошел почти год, когда у меня обнаружились первые симптомы заболевания, и я начала их ощущать. К этому моменту болезнь находилась уже в хронической стадии. Это означало, что бактерии распространились по всему телу, инфицировали все органы, включая сердце, мозг и, тем более, центральную нервную систему.
Судя по объяснениям врачей, опасность этого заболевания, на вид кажущегося безопасным, заключается в том, что бактерии атакуют непосредственно нервную систему человека, поражая сосуды, и последствия этого могут быть необратимы. В результате множество людей остались парализованными, другие ослепли, а некоторые не могли даже говорить. В самых тяжелых случаях, это стоило людям жизни. Нужно было узнать степень тяжести моей болезни, чтобы понять, что же со мной происходило. Я развернула сайт под названием www. sobrelyme.com с тем, чтобы делиться информацией об этой болезни с людьми, поскольку она не воспринимается с должной серьезностью, главным образом, из-за нехватки этой самой пресловутой информации даже в медицинской среде и в диагностических лабораториях, которые должны были бы распознавать это заболевание.
На хронической стадии, когда у меня обнаружили эту болезнь, инфекция прочно обосновалась в моем организме и была устойчива к любому виду антибиотиков, что всё очень осложняло. Поскольку мы пытались остановить болезнь всеми возможными способами, от лекарств у меня началась интоксикация организма. Степень интоксикации была столь сильна, что у меня проявился так называемый синдром Герксгеймера. В этом случае реакция организма на медикаменты до предела усугубляет всю клиническую симптоматику основной болезни; нервная система словно содрогается. Зачастую ухудшение симптоматических показателей можно спутать с аллергической реакцией на антибиотики, но это не так. Наоборот, эта реакция возникает вследствие того, что антибиотики борются с бактериями, которые, в свою очередь, выделяют токсины. Недомогание и дрожь на самом деле являются реакцией организма на его стремление очиститься от всех токсинов. Короче говоря, у меня в наличии имелась не только сама болезнь Лайма, но и отрицательная реакция организма на препараты, которые мне давали. Как говорится, беда не приходит одна.
Несколько месяцев я провалялась в постели, чувствуя, что умираю. У меня почти не было желания жить. Я чувствовала, что не стоило продолжать так мучиться. Я понимала всех неизлечимо больных людей. Например, раковых больных, которых подвергают химиотерапии, побочный эффект от которой настолько силен, что, порой, бывает очень тяжело продолжать борьбу с самой болезнью.
Слава богу, Томми всегда находился рядом со мной. Я смогла убедиться в том, что слова, произнесенные им перед алтарем — «в радости и горе… в болезни и здравии» — были искренними и шли от самого сердца, поскольку все это время он был рядом. Он вынужден был регулярно относить меня в ванную и укладывать в горячую воду. Он распутывал мои свалявшиеся волосы и мыл их, а я в это время заливалась слезами, говоря, чтобы он дал мне спокойно уйти, и твердила, что больше я не могу.
— У меня больше нет сил бороться… ради бога, Томми, дай мне уйти…
— Ну что ты, детка, не говори ерунду, — очень ласково говорил он, задыхаясь от слез, — ты поправишься… Ты нужна нам с Сабриной. Вот увидишь, ты поправишься.
Томми был моей медсестрой, заботливой сиделкой, моим спутником. Он надевал на меня пижаму, приводил в порядок мои волосы. Я была чистым скелетом, но он ни разу не позволил, чтобы я увидела на его лице отражение беспокойства или какой-либо знак брезгливости. Всякий раз он говорил мне комплименты: «Ты очень красива, любимая. Тебе так идет этот цвет. Ты выглядишь просто потрясающе, ты окрепнешь». Он сажал меня в машину и вез на прогулку любоваться вечерними сумерками. Ни разу, никогда он не позволил мне пасть духом.
Интоксикация от антибиотиков была основной проблемой, но и не принимать их было нельзя. Это было ужасно! Я была мокрой как мышь; пижама и простыни были насквозь сырыми от пота, влажным был даже матрас. У меня болело все тело, даже волосы, которые начали выпадать. Временами я чувствовала, что голова просто лопается от боли; она была такой тяжелой, словно внутри нее был свинец. Жутко болели глаза, а порой мне казалось, что в глубине головы затонули металлические шарики. И все это наваливалось разом бессонными ночами, не позволяя отдохнуть. Биение сердца отзывалось режущей болью в каждом из суставов, словно в них вонзали ножи и теперь отрывали от тела. Эта боль была ужасающе жуткой. Кожа стала гиперчувствительной. Были моменты, когда я не могла терпеть даже прикосновение простыней. Ощущение было таким, словно всю кожу натерли жгучим перцем чили или просто заживо сдирали ее… А мышцы… Впрочем, какие мышцы? У меня не было мышц. Я превратилась в сорокадевятикилограммовый скелетик. Я чувствовала себя так, будто по жалким остаткам мышечной массы проехал дорожный каток или того хлеще — грейдер. По всему телу пробегали электрические разряды, мышцы сводило судорогой. Я не могла пошевелиться — бедра и ноги казались единой стальной балкой, которую я не могла сдвинуть с места. Ладони были постоянно открыты, поскольку у меня не было сил сжать пальцы рук. Я ничего не могла удержать в руках. Всякий раз как я хотела куда-нибудь пойти, мне казалось, что я не смогу встать на ноги. Я чувствовала, как миллионы раскаленных игл пронзают ступни, будто я целыми часами шагала
