я бросил взгляд на сына и увидел в его глазах глубокую задумчивость. Не факт, что он действительно понимает, что я пытаюсь ему объяснить, но даже сама попытка обдумать мои слова уже была ценна сама по себе. – А представь, что такое влияние распространяется на весь мир. Живет, например, в Париже молодой, но жутко талантливый двадцатилетний ученый. И есть у него мечта получить самую престижную в его области деятельности премию – Николаевскую. При этом он смотрит в список и видит, что чаще всего ее получают ученые, работавшие в России. Нам даже не нужно будет ничего делать, чтобы заманивать к нам самые выдающиеся на Земле таланты, наоборот, мы будем ПОЗВОЛЯТЬ им работать в империи, чтобы прославить свое имя и принести нам пользу.
- Ну пока до этого далеко, - с сомнением протянул Саша. Он был в курсе постоянной работы наших научных и исследовательских организаций по привлечению перспективных кадров из-за границы. Сейчас такая деятельность влетала моему личному бюджету в изрядную копеечку. Впрочем, самые громкие имена, наоборот, получалось купить практически за копейки. Например, Пастер, работающий последние два года в команде Иноземцева. Французу всего двадцать лет, он еще очень далек от того, чтобы сделать себе научное имя, и поэтому за предложение поехать поработать в Россию – тем более за приличные деньги – мгновенно ухватился руками и ногами.
- Далеко, - я кивнул, - но сложность пути не отменяет необходимость двигаться по нему. А русский язык! Представляешь выгоды от превращения его в международный вместо французского, английского, немецкого или, прости Господи, латыни какой-нибудь. Это будет означать, что условному ученику русской гимназии вообще не нужно учить другие языки, он может поехать в любой уголок мира и там найти человека, который его поймет. Даже в денежном выражении представь сколько этом может сэкономить средств. Сколько других более полезных знаний можно дать ученику вместо изучения иностранных языков!
Из задумчивости меня вырвал очередной взрыв аплодисментов в зрительном зале. Иноземцев как раз подошел в своей лекции к той части, где он впервые непосредственно наблюдал бактерии в виде палочки, получившей в итоге его имя. Мне такие подробности были, по правде говоря, не слишком интересны, с другой стороны, всегда приятно наблюдать за положительными результатами своих усилий.
В плане микробиологии и понимания происхождения некоторых особо опасных в эти времена болезней мы опережали эталонную историю лет на сорок. Что, впрочем, не удивительно. Создание режима наибольшего благоприятствия, практически неограниченное финансирование, подключение самых светлых научных голов Европы, приоритетное снабжение самой передовой техникой – попробуй поизучай микробы без более-менее нормального микроскопа, - а порой и непосредственное вливание знаний и идей из будущего. Было бы странно, если бы за тридцать пять лет напряженной работы все это не дало бы своих плодов.
Одновременно с изучением туберкулеза еще одна команда микробиологов активно занималась изучением бешенства. Эта болезнь, конечно, уносила куда меньше жизней, однако предсмертные мучения и абсолютная неспособность современной медицины хоть что-то ей противопоставить делали ее в глазах обывателя, возможно, еще более страшной. Чахотка что? Кашляешь и кашляешь, можно десяток лет с кашлем прожить, есть деревни в средней полосе, где туберкулезом больны чуть ли не все поголовно и ничего живут как-то. Плохо и не долго, конечно, но тем не менее.
А бешенство совсем иной вид имеет: укусила тебя какая-нибудь тварь зараженная и все – ты еще вроде живой, а уже труп. Страшно. А у меня как раз на задворках памяти остались обрывки воспоминаний о виденном когда-то научно-популярном фильме про Пастера и его работу. Естественно, за давностью лет никаких подробностей не сохранилось кроме самого метода, которым француз добивался ослабления вируса бешенства. Заражённому животному вскрывали череп, доставали мозги и сушили, ослабляя таким образом источник болезни. Потом вкалывали получившуюся субстанцию следующему животному и повторяли цикл раз за разом пока вирус окончательно не потеряет опасность и не превратится в вакцину.
На практике, конечно, вылезла тысяча проблем и вопросов, требующих решения по месту, но думаю, что через год-два лекарство от еще одной смертельной болезни будет создано. Что опять же кроме прямой пользы будет играть на повышение авторитета Российской медицинской науки.
Вообще, с окончанием Восточной войны, западные медики неожиданно признали российских коллег не только как равных, но и как ушедших на несколько шагов вперед. Удивительно, но все эти годы, не смотря на очевидные успехи, которые мы демонстрировали в медицине, врачи из Франции, Англии, немецких государств наш опыт перенимать не торопились. Если в деле создания оружия и всяческой техники – особенно связанной с поездами и железной дорогой - империя уже была признанным лидером, то вот в лечебном деле наш авторитет еще не был столь высок.
Однако самые низкие санитарные потери во время прошедшей войны, а также самый большой из всех стран-участниц процент возвращенных в строй раненных солдат не могли не обратить на себя внимание. Плюс перемещение больших масс людей и «выезд» наших врачей за границу, где они хочешь-не хочешь работали бок о бок с местными коллегами, продемонстрировал европейцам, насколько далеко российская медицина ушла от западных аналогов. Что говорить: у нас наркоз во время операций применялся уже полтора десятка лет практически повсеместно – ну там, где вообще была хоть какая-то медицина – а во Франции первую операцию под наркозом провели только перед самой войной, и во время конфликта продолжали во всю резать ноги-руки по старинке. Стакан водки внутрь, кусок кожи в зубы и вперед.
Так вот начало сороковых годов ознаменовалось целым валом паломничества в Россию врачей со всей Европы и даже из-за океана. Плюс наших специалистов во всю зазывали к себе иностранные университеты, чтобы они читали там лекции и устраивали показательные операции. Смеху тут добавляло то, что немалая часть наших врачей, особенно из молодой поросли, иностранные языки знали очень посредственно, с пятого на десятое. Просто потому, что все самые свежие и актуальные изобретения, открытия и просто новости у нас активно печатались на русском, а в знании немецкого, французского или английского банально не было нужды. Поэтому часть лекций в том числе во Франции и Англии читалась на русском. С переводом, конечно, но все же факт активного продвижения русского языка как международного на лицо.
Тем временем, пока я был погружен в свои мысли лекция лауреата подошла к концу и после продолжительных оваций Иноземцева наконец отпустили со сцены. Дальше у нас по плану был банкет, а на следующий день было запланировано награждение по физике.
