наполнил дом. В животе у нее заурчало — и тут же ребенок пошевелился. Ольга улыбнулась и положила руку на живот. Она не могла ощутить движение рукой, но ощущала его внутри, безошибочно.
Дагмар вернулась, держал в руке Ольгин гребень — украшенный узором кусок дерева, подарок Якоба, — и уселась рядом, чтобы расчесать ее густые волосы.
— Фрида скоро придет тебя навестить, заглянет вечером. У нас еще восемнадцать больных в доме, большая часть идет на поправку. Новых больных нет вот уже три дня. Она спит целыми ночами. Правда, скоро ей не придется спать в доме мужа. Дом Амунда больше не ее дом. Ей придется найти себе новое место.
Дагмар красноречиво посмотрела на Ольгу, но той не нужны были намеки. Она будет рада видеть Фриду у себя снова.
Она легко постучала себя по груди и указала на пол.
— Ей стоит прийти сюда, — прошептала Ольга с трудом.
Дагмар улыбнулась.
— Думаю, Фриде будет лучше в доме лекаря. У нее настоящий талант, хоть она и молода. Ты хорошо ее обучила.
Ольга подумала, что чума обучила ее лучше — куда лучше, чем мог бы обучить самый опытный целитель.
Открылась дверь, и а комнату вошел Леиф. Он огляделся вокруг и закрыл за собой дверь, замерев на пороге.
— Не заплетай. Пожалуйста, — он имел в виду волосы.
Дагмар убрала руки от волос Ольги и поднялась.
— Проверю мясо. Фрида захочет поесть, когда придет.
Леиф отступил, позволяя ей пройти, а потом подошел к кровати и уселся рядом с Ольгой.
— Ты выглядишь хорошо. Ты прекрасна.
Ее щеки загорелись от ласковых слов, и Ольга улыбнулась.
Леиф провел пальцами по ее плечу, и ее глаза закрылись от чувственного ощущения.
— Красиво. Тебе идет. Необычно.
Она покраснела сильнее.
— Шелк, — прошептала она. — Торговцы.
Леиф кивнул.
Конечно же, он знал о торговцах и шелке, пусть даже для нее это и было диковинкой.
Она почувствовала себя глупо. Но его пальцы скользили по ее плечу, и она отдалась этому притягательному ощущению — и не смогла заставить себя обидеться. Подушечки его пальцев поглаживали ткань, скользя по плечу и ниже, а потом поднялись выше и скользнули по ключицам — по одной, по другой, так, как Леиф часто делал раньше.
Его брови нахмурились, в глазах блеснуло желание.
Ольге пришлось остановить его, когда ее ощущения стали слишком сильными. Их взгляды встретились, и она увидела в них вину — но не то мучительное чувство сожаления, которое было в них в тот его последний визит. Это была вина, смешанная с похотью. Он хотел ее.
— Прости, — голос его был низким и хриплым. — Я не хочу давить. Я знаю, ты еще не выздоровела. Я просто счастлив, что тебе по душе мое присутствие. Я скучал по тебе, любовь моя. Ты со мной?
Все еще не совсем понимая, она кивнула.
Он улыбнулся и наклонился к ней, высвобождая руки из ее хватки так, чтобы запустить пальцы в ее волосы. Леиф целовал ее — нежно, едва ли скользя губами по ее губам. Когда их языки встретились, Ольга почувствовала, что плывет.
Не важно. Прошлое не важно. Она была жива. Рядом с ней был Леиф. Она носила ребенка — этого шанса у нее могло бы и не быть. Мужчина, которого она любила, был рядом, целовал ее, говорил, что любит. У них был общий ребенок — он связывал их навеки. Прошлое не важно. Он был рядом с ней. Она была рядом с ним.
Но верит ли она ему? Не пожалеет ли, если поверит?
Она не знала. Но она это узнает. Не сейчас, так потом.
— oOo~
— Ты собираешься возвращаться к Гетланд? Ты ярл.
Голос Ольги был слабым и хриплым, но она, наконец, могла говорить так, чтобы ее слышали — если не требовалось говорить громко.
Прошла еще неделя, и чума, спустя два месяца, наконец, отступила из Карлсы, разжав свои ядовитые клещи. Ольга была среди тех, кто еще оставался в постели, но в городе не осталось по-настоящему больных.
Умерших было триста девяносто семь. Карлса потеряла почти половину людей.
Когда она задала вопрос, Леиф, который сидел у огня, грея руки, поднялся и повернулся к ней, хмуря брови.
— Пока Гетланд в руках Астрид. Я же сказал тебе, что не оставлю тебя снова. Я останусь, пока ты не выздоровеешь настолько, что сможешь уплыть со мной.
Облегчение от его присутствия не переставало удивлять Ольгу. Она пыталась снова и снова найти предел своим чувствам, но не могла. Она заставила себя вспомнить те ужасные дни в Эстландии после его предательства — но даже тогда гнев не вернулся. Печаль была там, боль была там, но не гнев. Конечно, он вернется — он должен был вернуться и застать ее врасплох, но пока она чувствовала себя спокойно.
И это было трудно. Он был здесь, заботился о ней, любил ее — открыто, впервые за все время. Бренна и Сольвейг вернулись, и город начал трудный пусть восстановления, и Вали и Леиф, казалось, помирились. Ольга чувствовала себя счастливой, исцеленной. А не должна была.
И теперь, когда у нее был ее голос, она могла высказать то, что хотела.
— Ты говоришь, я поплыву с тобой? Но я теперь живу в Карлсе. Это мой дом.
Леиф отошел от огня и уселся за стол.
— Ты носишь моего ребенка. Я люблю тебя. Ты знаешь мое желание — я хочу взять тебя своей женой.
— А мое желание не в счет? Снова?
Леиф нахмурился и отвел взгляд.
— Конечно, в счет. Всегда было. У нас будет ребенок. Ты не хочешь растить его вместе со мной?
Конечно, она хотела. Очень.
— Я не хочу, чтобы мы женились из-за ребенка.
Он повернулся и посмотрел ей в глаза.
— Ты знаешь, что я хочу жениться на тебе не поэтому. Ты не видишь другой причины?
Она видела много причин, но все же среди них была одна, которая сдерживала ее.
— Я боюсь.
Ольга опустила глаза, но он поймал ее подбородок рукой и заставил посмотреть на себя.
— Чего?
— Что это ошибка — снова доверять тебе.
Леиф убрал руки так быстро, что ее голова качнулась. Они сидели там, в тишине, и Ольга спросила себя, не ошибка ли это — давить на него. Или все же ошибка — доверять?
Это важно? По крайней мере, теперь, это не имело значения. То, что она чувствовала сейчас, видя, как он сидит за столом и смотрит на свои сжатые кулаки, было отчаянием. Она хотела оказаться
