и мне влетит, и тебе.
Я прячу курицу под куртку. Чувствую, как испуганно колотится птичье сердце. Но курица не бьется и не вырывается.
— Федор Игнатьевич, — вспоминаю я. — У тебя мягкой проволочки не найдется? Медной, или алюминиевой?
— Есть, — кивает председатель. — Сейчас, подожди.
Он выносит из сарая полуметровый кусок алюминиевой проволоки.
— Столько хватит?
— Хватит, — говорю я. — Спасибо, Федор Игнатьевич. Утром принесу курицу.
— Ты лису-то не упусти, — говорит председатель. — Я не смогу для тебя каждый вечер кур у жены воровать.
— А может, Мария Антоновна согласится продать мне одну курицу? — спрашиваю я.
Ведь лиса совершенно не обязательно придет сегодня ночью.
Федор Игнатьевич, испуганно оглядываясь, подталкивает меня в спину.
— Иди, Андрей Иванович, иди! Утром поговорим.
Я возвращаюсь на двор к соседке. Вхожу, стараясь не хлопать калиткой. Уже стемнело, но двор залит лунным светом. Ловушка посреди двора смотрится какой-то странной, чужеродной конструкцией.
Я открываю верхнюю дверцу. Крепко держа курицу двумя руками, сажаю ее в клетку. Курица испуганно кудахчет и хлопает крыльями.
Я закрываю дверцу и крепко приматываю ее алюминиевой проволокой. Дергаю, чтобы убедиться, что дверца не откроется.
Отлично!
— Тише, тише — негромко говорю я курице.
Курица словно понимает меня — замолкает и устраивается в углу клетки, спрятав голову под крыло.
А я проверяю боковую дверцу. Она не скрипит и не заедает, я хорошо ее смазал.
Оставляю дверцу открытой и беру ореховое удилище, к которому привязана бутылочка с растопленным салом. Вытаскиваю из бутылки пробку. Держа удилище в вытянутых руках, делаю каплями сала пахучую дорожку от ловушки к дырке в заборе. Эта дорожка приведет лису прямо к приманке. А палка нужна для того, чтобы запах моих следов не насторожил лисицу.
Когда имеешь дело с таким чутким зверем, лучше переборщить с осторожностью.
Ну, вот все и готово.
Я не очень верю, что лисица придет сегодня ночью. Но гоню от себя эти мысли. Если не придет — завтра я решу, что делать дальше.
А пока я в последний раз окидываю взглядом установленную ловушку. Все в порядке. Приманка на месте, ловушка готова и ждет лисицу. В доме у Татьяны Семеновны тихо, свет не горит. Соседка легла спать.
Да и вся Черемуховка уснула. Над деревней висит тишина, только горят кое-где редкие фонари.
Стараясь не скрипеть лестницей, я залезаю на чердак и удобно устраиваюсь на балке. Нащупываю в темноте ружье. Достаю из кармана патроны, заряжаю ружье.
Ловушку отлично видно сверху. Видно и белую курицу, которая спокойно дремлет сверху.
Я вскидываю ружье и прицеливаюсь, проверяя — не помешает ли что-нибудь выстрелить.
Ремень ружья цепляется за торчащий из балки гвоздь. Тогда я отстегиваю ремень, сворачиваю его и убираю в карман.
Снова пробую прицелиться, и на этот раз мне ничто не мешает.
Вот, и замечательно!
Я кладу ружье справа от себя — так, чтобы схватить его одним движением.
Потом поднимаю воротник куртки, усаживаюсь поудобнее и жду.
Глава 31
В черном небе светит большая луна. Она молочно-белая, круглая, и похожа на дырку в другой мир. Лунные горы и моря образуют очертания большого лица — как будто великан с той стороны смотрит через лунную дырку на спящую в мокрой темноте Черемуховку.
Дома и сараи в лунном свете отбрасывают длинные черные тени, которые меняют их очертания.
Тень от ловушки — дырчатая, а сама ловушка похожа на иноплатнетный корабль странной формы, который зачем-то приземлился во дворе у моей соседки.
Внутри корабля, засунув голову под крыло, дремлет белая курица — его единственный пассажир.
За моей спиной на чердаке еле слышно возится деловитая мышь. Она начала шуршать, как только я затих. И чего ей не спится? Наверное, обустраивает себе теплое, уютное гнездо на долгую зиму.
Осенний воздух леденит пальцы, бесцеремонно лезет холодной пятерней за воротник теплой куртки, заставляет ежиться. Я сжимаю и разжимаю кулаки, чтобы руки не замерзли окончательно.
Луна висит низко над лесом. Скоро она закатится за деревья, и тогда я не смогу увидеть лису.
Я не очень-то верю, что она сегодня придет. Но терпеливо сижу, впав в странное оцепенение — словно пригревшаяся курица.
Проходят минуты и часы. Я думаю о том, как хорошо было бы стряхнуть дремоту. Встать, походить по чердаку и хорошенько размяться.
И вдруг вижу во дворе какое-то движение.
Сон мгновенно слетает. Я быстро кладу правую руку на холодное дерево ружейного приклада, а сам обшариваю взглядом двор.
Вот она!
Лиса деловито бежит прямо к ловушке. Ее острая морда опущена к самой земле. Зверь торопится по пахучей дорожке из топленого сала, как по невидимой ниточке.
Я медленно-медленно сжимаю пальцами шейку приклада и поднимаю ружье. Перехватываю левой рукой цевье, сдвигаю большим пальцем ползунок предохранителя и слышу тихий щелчок.
В нескольких шагах от ловушки лисица поднимает морду и замирает. Теперь она похожа на изваяние настороженного зверя. Только морда чуть поворачивается из стороны в сторону. Лиса учуяла курицу.
Отличный момент для выстрела. Но я жду, не стреляю.
Курица тоже чувствует опасность. Она внезапно просыпается, кудахчет и бьет крыльями, стараясь вырваться из тесной клетки.
Лиса пугливо шарахается в сторону. Я только успеваю заметить, что зверь прихрамывает, подволакивает заднюю лапу.
Черт, ну зачем я медлил? Надо было стрелять сразу, как только увидел лису.
Я не успеваю отругать себя, как снова вижу ползущую по двору тень. Лиса припала тощим брюхом к земле и медленно ползет к ловушке. Боится спугнуть курицу.
Значит, не ушла. Решила поживиться добычей.
Курица снова бьет крыльями, и лиса замирает, прижавшись к земле. Мне кажется, что я вижу, как светятся в темноте глаза лисы. Конечно, это воображение разыгралось.
Но лиса, и в самом деле, следит за курицей. И, кажется, понимает, что птица не может улететь.
Тогда лиса медленно обходит вокруг ловушки, не сводя глаз с курицы. Отчетливо видно, что зверь прихрамывает.
Эта игра курицы с лисой завораживает меня, и я опускаю ружье. Когда еще выпадет возможность увидеть, как охотится дикий лесной зверь?
Лиса делает второй круг, теперь уже вдоль самой сетки. Она как будто изучает ловушку, пытается сообразить — почему это птица застряла в ней и не может выбраться.
Лиса находит заботливо приоткрытую для нее дверцу и даже сует в нее морду. Мое сердце радостно екает.
Но мечущаяся под самым носом курица слишком будоражит лису. И
