Сердце колотилось о корень языка, не позволяя нормально дышать.
На парковке я тоже никого не увидела.
Сев за обеденный стол, я положила телефон рядом и опустила голову, прикрывая лицо ладонями. Реакция папы на моего гостя была странной. Ранее он никогда так не встречал моих друзей. Он всегда был приветлив и дружелюбен. Сдержан и вежлив. По-отцовски строг…
Но в этот раз что-то было не так.
Это чувствовалось. Воздух мгновенно загустел, когда эти двое схлестнулись взглядами. Казалось, что между ними происходило что-то, что понимают только они.
Вгрызаясь в губы, я зажмурилась. Попытка привести в норму собственное дыхание увенчалась… ничем. Мне нужно было успокоиться и перестать себя накручивать, но я ничего не могла с собой поделать… я почти сошла с ума, пока терялась в догадках, что могло происходить между папой и Максом.
Снова потянулась к телефону, удаляя номер Князева из списка заблокированных. Он, к слову, был единственным в этом списке.
Удалив, написала ему сообщение:
Всё в порядке? Что происходит, Макс?
И, конечно же, никто даже не думал читать это сообщение.
Мой взгляд упал на часы. Сколько их уже нет? Пять минут? Десять? Полчаса?
Кажется, что целую вечность.
Не выдержав, я провела пальцем по дисплею и поднесла мобильный к уху. Гудки… один за другим. Снова и снова. И никакого ответа!
— Князев, чтоб тебя! — выкрикнула, чувствуя злость, пульсирующую в гортани.
Резко встав из-за стола и, позабыв о собственной слабости и недомогании, я обернула вокруг себя связанное мамой одеяло. Ноги засунула в тапки и вышла из квартиры, прижимая к груди телефон.
Прислушавшись, поняла, что поблизости этих двоих нигде нет. Поэтому приняла решение спуститься на парковку. Уверена, они где-то там…
Что происходит вообще? Что за спектакль тут?
Решительно направилась к лифту и тут же отметила, что на табло светится значок подземной парковки.
Я права. Значит, они там.
И… какого было моё разочарование, когда створки лифта разошлись в стороны на нужном мне этаже, и я нос к носу столкнулась со своим папой. Со своим разъярённым папой, если быть точнее.
— Ты что тут забыла? — он зашёл ко мне в лифт, прижимая пальцы к своим губам.
— Что это? — спросила в ужасе, замечая под его пальцами кровь. — Что это, пап?!
Волосы встали дыбом на затылке, а по хребту пробежалась армия мурашек, размером с горох, неверное…
— Значит, так, — он посмотрел на меня так, словно я его опозорила. Гнев, ярость, бешенство. Разочарование… — чтобы я этого гадёныша больше не видел рядом с тобой! Тебе всё ясно?! — с грохотом он ударил по кнопке лифта, вынуждая двери снова закрыться. Я вздрогнула.
— Ты расскажешь, что произошло? — всеми силами я держала себя в руках. Хотя, нижняя губа предательски дрожала. — Я не понимаю, пап…
— Что это за тип, м? Что тебя с ним связывает? Ты встречаешься с ним?! — это было впервые. Отец раньше никогда не устраивал мне допросов. И… я была растеряна.
— Пап, — мои руки задрожали, и я крепче прижала их к груди, удерживая одеяло, — что происходит? Я не понимаю…
— Не понимает она… — вздохнул и следом усмехнулся. Оторвал пальцы от губ, и кровь тут же с новой силой хлестнула по подбородку. Господи… Князев, что же ты натворил?..
Я вытянула одну руку, предлагая папе край одеяла.
— Спасибо, — процедил он… — вот паскуда. — Снова усмехнулся, прижимая край одеяла к губам, — и не постеснялся руку на старшего поднять…
Но я была уверена, что у Макса будет этому какое-то объяснение. Должна быть веская причина для подобного поступка. Он, конечно, тот ещё… но не до такой же степени?!
— Мне жаль, пап, — еле ворочая языком, я спиной облокотилась на стенку лифта. Моему разочарованию не было предела. Мне хотелось исчезнуть. Просто перестать существовать…
— Хотя, морда у него знакомая, — отец остановил на мне свой цепкий взгляд, — где я ещё мог его видеть? Кроме того случая?
Я не знаю.
Я ничего не знаю и ничего не понимаю!
И какого такого случая?!
Лифт остановился на нашем этаже. Тяжело вздохнув, я полностью стащила со своих плеч одеяло и, передав его папе, вышла из лифта первой.
Первой зашла в квартиру и тотчас убралась в свою комнату. Как только упала на кровать, сразу вспомнила о том, что больна. Упадок сил вернулся, а веки на глазах тут же потяжелели.
Где телефон?
Я нашла мобильный и снова набрала его номер. И ещё раз. И вновь.
И опять без ответа.
В глотке прорезалось рычание. В груди боль.
Раздрай. Качели, которые слишком сильно раскачали.
А сил держаться нет.
Совсем.
— Лида? — в мою дверь постучали.
— Да, пап? — едва сдерживая подступающие слёзы.
— Можно? — спросил, открывая дверь и просовывая голову.
— Угу, — зажмурилась, чтобы прогнать слёзинку, норовящую соскользнуть вниз по щеке. А после попыталась выдавить из себя дружелюбную и милую улыбку, — заходи, конечно.
Папа переоделся. На нём был спортивный костюм, а к губам он прижимал мокрое полотенце. Подойдя ближе, он сел на край кровати.
— Ты как? — за то время, что понадобилось ему для того, чтобы привести себя в порядок, он успокоился.
— Пойдёт, — пожав плечами, я шмыгнула носом, — а ты?
— Тоже, — он попытался улыбнуться, — я тут пока умывался, вспомнил, где видеть мог твоего… друга. — последнее слово он выделил, обозначая, видимо, кавычки.
Я лишь моргнула несколько раз и, приоткрыв рот, ждала продолжения. По рукам бежал холодок. По спине — самый настоящий болезненный озноб. Перед глазами — бегущая строка: он ударил моего отца! МОЕГО ОТЦА, ЧЁРТ ВОЗЬМИ!
— Это он тётя спас? Когда ты упала? М? — густые брови сошлись на папиной высокой переносице. Колючий взгляд замер на моих глазах.
Проглотив слюну, я неуверенно кивнула. Так, словно за эту правду я могла получить по шапке.
— Пап, мне ведь не шестнадцать лет, — начала было отстаивать
