Наверное, в какой-то момент я закрыла глаза, хотя и не сознавала этого. Когда Эмерсон оторвался от моих губ, я, как последняя дурочка, продолжала яростно жмуриться. И потому не видела, как он ушел. Думаю, Эмерсон сам немного ошалел, иначе непременно дождался бы, когда я примусь швырять камни.
То, что Эмерсон исчез, я поняла, только когда где-то рядом взвизгнула пуля и меня осыпало каменной крошкой.
Быстро открыв глаза и перевернувшись, я схватила пригоршню камней и швырнула их вдоль тропинки. Они подняли приличный грохот, но Эмерсон, на мой взгляд, производил куда больше шума. Я принялась швырять все, что подворачивалось под руку. Вниз полетели ящики, книги, бутылки, даже башмаки Эмерсона, за ними последовали консервные банки из-под зеленого горошка и персиков, зеркало и чья-то кружка для бритья. При этом я рычала, визжала и голосила как иерихонская труба. Понятия не имею, что думал обо всем этом Лукас. Должно быть, решил, что мы сошли с ума. Никто никогда не слышал такой дикой какофонии. Особенно удачно разбилось зеркало.
Мои безумства не пропали втуне. Лукас занервничал и принялся беспрерывно палить. Но ни одна из пуль даже близко не пролетела от входа в гробницу, из чего я заключила, что Лукас стреляет – по зеркалу, консервным банкам и старым башмакам. Затем наступила тишина. Я собиралась считать выстрелы, но совсем забыла об этом. Хотя толку все равно бы не было, поскольку я понятия не имела, сколько патронов у Лукаса в запасе. Оставалось лишь надеяться, что тишина означает одно: Лукас перезаряжает ружье, а Эмерсон целым и невредимым сумел спуститься со скалы.
Да, он спустился! Крики, грохот и звуки яростной борьбы сообщили, что каким-то чудесным образом наш сумасшедший план пока не провалился. Вскочив на ноги, я понеслась вниз по тропинке, надеясь нанести пару ударов от себя лично. Я испытывала жгучее желание как следует кого-нибудь стукнуть, и лучше всего Лукаса.
Спрыгнув с уступа, я обнаружила, что Эмерсон противостоит двум противникам, по крайней мере, мне так показалось в первую секунду. В вихре развевающихся белых одежд я узнала Абдуллу.
Неожиданно Эмерсон упал на землю. Лукас отпрянул и вскинул ружье, целясь в его беззащитную грудь.
Я находилась в нескольких ярдах и ничего не могла поделать, разве что заорать погромче. Ощущение было кошмарным: мне казалось, что я нахожусь на движущейся дорожке, которая уносит меня назад с той же скоростью, с какой я продвигаюсь вперед. Из последних сил я бросилась к Эмерсону, сознавая, что все равно опоздаю...
И вот тогда Абдулла прыгнул и рванул оружие из рук Лукаса. Негодяй держал палец на спусковом крючке, и пуля унеслась в ночное небо, не принеся никому вреда.
Мне было некогда размышлять над переменой настроения Абдуллы – благоразумно решив, что криком делу не поможешь, я кинулась на Лукаса. С содроганием думаю, какие бы я могла нанести увечья этому человеку, если бы Эмерсон не опередил меня. Он вскочил на ноги, схватил Лукаса за горло и тряс его до тех пор, пока тот не обмяк.
– Успокойтесь, Пибоди! – прохрипел Эмерсон, отпихивая меня локтем. – Мы не можем убить подлеца, пока он не расскажет нам правду. – Он взглянул на Абдуллу. – Тебе придется решить, Абдулла, на чьей ты стороне; нерешительность – дурная черта. В обмен на помощь я обещаю забыть о твоем опрометчивом поступке.
– Но я не знал... – пробормотал Абдулла, держа ружье так, словно оно жгло ему пальцы. – Он говорил... он хотел только женщину. Что такое женщина, зачем из-за нее поднимать шум?
– Чисто мусульманская философия, – сухо сказал Эмерсон. – Как видишь, Абдулла, он солгал. Этот человек не побрезговал бы и убийством. Думаю, ты тоже оказался бы среди жертв. Он не мог оставлять в живых свидетелей. А теперь...
Он все еще стискивал шею Лукаса, лицо которого приобрело весьма привлекательный лиловый оттенок.
– А теперь, ваша светлость, рассказывайте! Где они? И прошу вас, не вздумайте говорить, будто не знаете, ибо лишь надежда получить эти сведения не позволяет мне придушить вас прямо на месте.
Голос Эмерсона был почти ласков, а губы кривились в улыбке, но Лукаса это не обмануло.
– Хорошо... – пробормотал он, – хорошо... В гробнице фараона. Я велел ему отнести ее туда...
– Если вы лжете... – прошипел Эмерсон.
Лукас захрипел. Обретя способность дышать, он выдавил:
– Нет, нет, это правда! А теперь вы меня отпустите? Я больше не могу принести вреда...
– По-моему, вы считаете меня дураком, – усмехнулся Эмерсон и швырнул его на землю. Прижав Лукаса коленом, он повернулся ко мне: – Пибоди, вам придется принести в жертву еще одну нижнюю юбку. Только побыстрее, мы и так потеряли слишком много времени.
Мы оставили Лукаса там, где он упал, связав ему руки и ноги, но не нижней юбкой, поскольку таковой на мне, разумеется, не было. Воспользовавшись ножом Абдуллы, я аккуратно откромсала от подола своего халата ленту, которой мы и связали пленника. Затем обмотала половинки подола вокруг ног. О! Я ощутила такое чувство свободы, такое блаженство, что поклялась при первой же возможности обзавестись настоящими брюками.
Абдулла остался охранять Лукаса. Эмерсон, похоже, решил довериться своему бывшему десятнику. Он объяснил, что Абдулла с ним вовсе не дрался, а пытался разнять двух англичан. С моей точки зрения, поведение египтянина было вполне оправданно.
Если бы нас не подгоняло жгучее беспокойство, я бы сочла эту прогулку под луной удивительной. В своих импровизированных брюках я не шла, а парила, подобно серебристым лунным лучам. Надежда медленно вытесняла из сердца страх. Если мумия уволокла Эвелину так далеко, значит, она не собиралась убивать девушку, иначе к чему такие труды. Может, мы успеем спасти мою подругу!
Эмерсон шагал так стремительно, что мне было не до разговоров – я летела следом, стараясь не отставать. Впрочем, разговаривать я все равно не могла, поскольку помимо страха за Эвелину меня тревожило еще кое-что... Пусть читатель не думает, будто я забыла это нахальство... этот наглый поступок... словом, тот поцелуй. Оставалось решить, то ли похоронить навсегда эту тему под ледяным молчанием, то ли уничтожить Эмерсона хорошо продуманной едкой отповедью – разумеется, когда все утрясется. Замирая от ужаса, я представляла труп Эвелины и тут же пыталась отвлечься, сочиняя фразы поязвительнее.
Погруженная в эти отнюдь не благостные мысли, я не заметила, как мы оказались у цели. Осознав, что мы находимся в узком каньоне, ведущем к гробнице фараона, я перешла с галопа на шаг.
И тут Эмерсон впервые заговорил – коротко приказал помалкивать и не греметь камнями. Очутившись у начала едва заметной тропки, мы дружно опустились на четвереньки и гуськом подползли ко входу. Предосторожность оказалась излишней. Рассчитывая на полную победу; глупая мумия и не думала нести караул.
В темной глубине пещеры тлел крошечный огонек.
Теперь, когда мы почти достигли цели, тревога, подгонявшая меня, уступила место лихорадочному возбуждению. Я была готова сломя голову ринуться вперед. Меня грыз страх не только за Эвелину, но и за Уолтера. Где он?! То ли заблудился в пустыне, то ли... Будь Уолтер жив, он бы наверняка вызволил Эвелину из лап мумии...
