Нет, наверное, не смог бы. Тогда он жил в Вологде, встречался с семьей Ульяновых, потом подался в Харьков к Бубнову... Прошло каких-нибудь пять лет... Нет в живых Марии Александровны, матери Ильича, не дожила до революции нескольких месяцев. Похоронили ее на Волковом кладбище. Мария Ильинична работает в «Правде». Анна Ильинична заведует отделом Охраны детства... Куйбышеву тридцать лет, а кажется, будто прожиты столетия. Он по-прежнему остается председателем Самарского ревкома, и мысли его там. Днем и ночью. Всегда. Он готов работать круглые сутки — только бы скорее создать 1‑ю армию!
А в Самаре полный разгул контрреволюции. Террор. Массовое уничтожение рабочих. Где Саша Масленников? На его след напасть так и не удалось. Вроде бы в самарской тюрьме. Но так ли это?.. В первые же дни эсеры замучили и расстреляли триста человек. Как только город был взят, началась охота на большевиков и красноармейцев, убивали на месте не только опознанных, но и по любому доносу. Большой подвал роскошного особняка купчихи Курилиной превращен в застенок, где пытают и расстреливают. Действует так называемый чрезвычайный суд, у которого лишь один приговор: расстрел. В тюрьме томится свыше двух тысяч человек. И все-таки подполье действует, и нити от него тянутся к Куйбышеву. Это он руководит подпольными комитетами. Взорваны тридцать два вагона черного пороха. Белогвардейцы и чехи остались без пороха. Железнодорожники постановили: не давать армии Комуча ни одного солдата! Куйбышев направил в Самару военно-разведывательную группу. Там, в Самаре, идет деятельная подготовка к восстанию.
А террор против мирных жителей все разгорается. Тут вовсю действует Климушкин. Почему-то особенно не любит он детей: приказывает их арестовывать своей охранке. Арестован и брошен в тюрьму шестнадцатилетний подпасок Тельнов из села Богородского. За то, что его брат в Красной Армии. Явится брат — выпустим! Арестован десятилетний ученик Ваня Романов. За то, что припрятал для игр четыре тесака. Арестованы Феоктиста Санчук с дочерью Ксенией девяти лет, Иван Трегубов с сыновьями шестнадцати и тринадцати лет. И нет конца страшному списку...
Разведчики сообщили Куйбышеву, что в самарскую тюрьму взяты заложниками шестнадцать женщин — жен и сестер ответственных советских работников. Удалось установить фамилии некоторых: Цюрюпа, Кадомцева, Юрьева, Кабанова, Брюханова, Мухина с сыном.
Рабочий паренек, прибывший оттуда, рассказал:
— Ищут вашу жену. Все перевернули вверх дном. Схватили няню Прасковью Сергеевну. Повезли в подвал, пытали. Но старуха не выдала.
— Она в тюрьме?
— Мы ее выкупили.
— Выкупили?
— Да. Все охранники продажные. Сунули им пачку ассигнаций, они ее и отпустили. К рыбакам отвезли ее темной ночью, чтоб комучники за ней не увязались, не проследили. Ваши жена и сын целы-здоровы. А вот других женщин выручать нужно.
— О делах эсеров Комуча должны узнать все! — сказал Куйбышев. — Вымещают злобу на беззащитных женщинах и детях. Докатились!
Он кипел от ярости, думал, как освободить.
Дело с незаконным арестом женщин и детей получило широкую огласку. Вмешались представители нейтральных государств — Дании, Швеции, Норвегии, Голландии и Швейцарии, выразили протест: «Подобные действия противоречат международному праву».
— Заложниц не отпустим! — заявил им Брушвит. — Мы не признаем ваших международных правил. Всех жен и детей коммунистов вышлем в Сибирь без права возвращения в Россию.
Да, если у кого и были иллюзии в отношении эсеров, то теперь, когда кулацкие защитники показали свои клыки, иллюзии рассеялись. Вот он, классовый враг, в полный рост! Члены Комуча Климушкин, Фортунатов, Дворжец, Брушвит, Лебедев, еще совсем недавно спекулировавшие словечком «народный» и строившие из себя рафинированных интеллигентов, превратились в кровавых палачей, садистов. Эсеры перестали быть политической силой. Они могут держаться только на иностранных штыках...
Куйбышев отправил письмо управляющему административными делами Комуча Климушкину с требованием освободить женщин немедленно. Климушкин ответил: пусть Советское правительство выпустит из тюрьмы арестованных в Уфе представителей Комуча. Пришлось запрашивать Москву.
Ответил Свердлов: арестованные в Уфе направляются в Самару, с тем чтобы обменять их на арестованных учредилкой жен советских работников.
Обмен состоялся. Были заплаканные глаза женщин, были заморенные, бледные малыши, которых Куйбышев брал на руки, прижимал к груди. Не было только Пани и сына Володи. Они там... Долго ли еще ждать?.. Сегодня они целы, здоровы, а что будет завтра?
Главкомом Восточного фронта стал некто Муравьев. Подполковник. Левый эсер. Ранее командовал Гатчинским фронтом против казаков генерала Краснова...
Муравьев был угрюм, груб, со всеми разговаривал свысока, военные вопросы хотел решать самолично. Он отобрал у Самарского ревкома пароход «Межень», устроил здесь свой салон. Куйбышев не стал возражать. Если для пользы дела — пусть.
Муравьев мало кому нравился. И Куйбышеву не понравился. Рыхлое, словно бы лежалое лицо, все еще красивое, но бескровное. Глаза сверкают, и кажется, будто он находится в состоянии сильного опьянения. Неприятная личность.
— Вы его знаете? — спросил Куйбышев у Тухачевского.
— Немного. Офицеры его не любили, называли шкурой за приверженность монархии. Друг Марии Спиридоновой, предан ей. При Керенском формировал ударные батальоны смерти.
— А как попал к нам?
— История сложная. Когда казаки Краснова подходили к Питеру, Муравьев явился в Смольный и предложил свои услуги. Его сделали главкомом Гатчинского фронта. Приставили комиссара. Краснов бежал. Потом Антонов-Овсеенко, действовавший против Каледина и Центральной рады, взял Муравьева к себе начальником штаба. Но здесь он себя показал дурно. Дзержинский приказал арестовать его и привлечь к ответственности за злоупотребление властью. Потом выпустили — и прямо сюда.
— Сложная фигура.
— Очень сложная и неопределенная. Он игнорирует распоряжения Высшего военного совета и не подчиняется Реввоенсовету фронта.
— А вы знаете, Михаил Николаевич, что Дзержинский захвачен левыми эсерами? Как заложник.
— Как?
— В Москве мятеж левых эсеров. Идут самые настоящие бои с применением артиллерии. А началось с того, что левые эсеры ворвались в германское посольство и убили посла Мирбаха! Некто Яков Блюмкин убил.
— Хотят втянуть нас в войну с немцами! Какие грязные мерзавцы!..
Через день они узнали: Муравьев официально заявил о выходе из партии левых эсеров. Он решительно против мятежа.
— И все же, Михаил Николаевич, будьте бдительны, — сказал Куйбышев. — Не верю я ему. Иногда мне кажется, что предательству не будет конца. Вы ведь знаете его приказы: они настолько расплывчаты и неопределенны, что не за что ухватиться. Он занимается ненужной перегруппировкой войск, мешает нам всеми силами. Что это, незнание обстановки? Нежелание прислушиваться к нашему мнению, самодурство? Боюсь,
