села на постели, достала из-под подушки «вальтер». Стук стал настойчивее. Это не гестапо, решила она, те стучат колотушками, а не пальцами.
Засветив керосиновую лампу и с пистолетом в руке, она пошла в своем длинном белом халате открывать дверь. В коридоре она едва не наткнулась на Мышонка. Тот стоял настороженный, с широко раскрытыми испуганными глазами. Она приложила палец к губам, когда Мышонок попытался заговорить, и прошла мимо него к двери. «Ну и чертова суета!» — подумала она гневно. Только двадцать минут назад она угомонила эту убитую горем девку. Дурак англичанин умудрился погубить Адама и погибнуть сам, а теперь она не знает, что делать с этим нацистом. Только чудо могло спасти положение, а от Жанны д’Арк остались одни воспоминания.
— Кто там? — спросила Камилла, пытаясь говорить сонным голосом. Сердце ее билось, палец лежал на спусковом крючке.
— Зеленоглазый, — сказал человек по ту сторону двери.
Никогда дверь в Париже не открывалась так быстро.
Там стоял Майкл; у него был усталый вид, лицо покрыто щетиной. На нем были плисовые брюки двумя размерами меньше нужного, белая рубашка на толстяка и носки — ботинок не было. Он прошел мимо Камиллы, которая стояла с открытым ртом. Мышонок издал какой-то глухой звук. Майкл тихо закрыл за собой дверь и запер ее.
— Миссия, — сказал он, — завершена.
— О! — выдохнул кто-то.
В дверях спальни возникла Габи, с бледным лицом и красными кругами под глазами. На ней все еще было изрядно помятое синее платье.
— Ты же… умер. Я видела, как ты проглотил капсулу.
— Она не подействовала, — ответил Майкл.
Мышцы его ныли, и в голове была тупая боль — как всегда, после обратного превращения. Он подошел к баку с водой в кухне и сполоснул лицо, взял яблоко и вонзил в него зубы. Камилла, Габи и Мышонок следовали за ним как тени.
— Я получил нужные сведения, — сказал он, вгрызаясь в яблоко. Ему нужно было очистить рот от крови. — Но их недостаточно. — Он посмотрел на Камиллу; его зеленые глаза сверкали в свете лампы. — Я обещал Мышонку отвезти его в Берлин. Мне тоже необходимо туда попасть. Вы нам поможете?
— Девушка видела, что тебя окружили наци, — сказала Камилла. — Если капсула не сработала, как же ты удрал от них?
Ее глаза сузились. Было невозможно себе представить, как этот человек оказался здесь. Просто невозможно.
Он смотрел на нее не мигая.
— Просто я оказался быстрее.
Она пыталась было заговорить, но не знала, что сказать.
Куда девалась его одежда, которая была на нем, когда он шел в Оперу? Она взглянула на его украденные брюки и рубашку.
— Мне пришлось переодеться, — сказал он тихим и успокаивающим голосом. — За мной гнались немцы. Я снял одежду с веревки, где она сушилась.
— Я не… — Она взглянула на его босые ноги. Он доел яблоко и потянулся за другим. — Я не понимаю.
Габи смотрела на них, недоумевая.
— По радио сообщили, — вмешался Мышонок, — что в Опере какая-то собака создала переполох. Мы ее тоже видели, пролетела прямо перед машиной. Это так? — спросил он Габи.
— Да, — ответила она. — Видели.
— Те сведения, которые я получил вечером, — словно не слыша Мышонка и Габи, продолжал Майкл, — требуют подкрепления действиями в Берлине. Нам нужно туда попасть как можно скорее. Вы можете нам помочь с организацией маршрута?
— Это… так неожиданно. Я не уверена, что смогу…
— Сможете, — сказал он. — Нам нужна новая одежда, удостоверения личности. И надо сделать так, чтобы Эхо встретила меня в Берлине.
— Мне не даны права…
— Я вам даю это право. Я и Мышонок едем в Берлин, и как можно скорее. Свяжитесь с кем надо. Сделайте все, что для этого нужно. Но нам совершенно необходимо туда попасть. Ясно? — Он улыбнулся.
Его улыбка охладила ее пыл.
— Да, — сказала она. — Понятно.
— А меня вы забыли?
Габи, стряхнув оцепенение, подошла и тронула Майкла за плечо, чтобы убедиться, что это не привидение.
Он не был привидением и сжал ее руку.
— Я еду в Берлин с тобой.
Он глянул в ее чудесные глаза, и его улыбка смягчилась.
— Нет, — сказал он тихо. — Ты поедешь на запад, туда, где ты знаешь свое дело и делаешь его очень хорошо. — Она было запротестовала, но Майкл приложил палец к ее губам. — Ты сделала что могла для меня. Но ты не выживешь к востоку от Парижа, и тут я не смогу тебе помочь. Габи, я его беру с собой только потому, что я ему обещал.
— Да-да, ты обещал! — сказал Мышонок.
— И я должен сдержать свое слово. Но ты поняла, что для меня лучше всего работать в одиночку? — спросил он Габи.
Конечно, она не поняла. Пока. В конце концов, когда война закончится и она станет зрелой женщиной со своими детьми и своим виноградником, где когда-то немецкие танки оставляли свои борозды, она поймет, что Майкл Галлатин спас ей жизнь, сохранил ее будущее.
— Когда мы сможем уехать? — Майкл вновь переключился на Камиллу, которая уже обмозговывала, как попасть из Парижа в больное сердце рейха.
— Через неделю. Не раньше.
— Через четыре дня, — возразил Майкл.
И глядел на
